Красные колонны отражались в деревянном, начищенном до блеска полу. Тяжёлые фонари под красным же потолком тускло освещали просторный молитвенный зал. На подушках у помоста для проведения обрядов дремали, свернувшись клубком, ещё две лисицы в красных фартучках. В глубине сцены, между двух барабанов, располагалось изображение прекрасной женщины верхом на белом лисе. Оба они тонули в облаках, чёрные волосы женщины развевались на ветру. В одной руке она держала сноп риса, в другой – серп. У подножия картины лежала тарелка с моти.

– Кормящая Мать, – узнала Мико сестру Сияющей Богини. Так вот чей это храм и вот почему тут так много лис! Белые кицунэ считались друзьями и посланниками богини плодородия.

Райдэн проследил за взглядом Мико и облегчённо выдохнул.

– Значит, нам можно не опасаться этих лис. Старуха Кацуми ненавидит Кормящую Мать. – Райдэн заметил вопросительный взгляд Мико и продолжил: – Кацуми, как и все белые кицунэ, служила ей больше тысячи лет назад. Говорят, была самой преданной лисой Матери. Уж не знаю, что между ними произошло, но Кацуми отреклась от Матери и вернулась в свой клан. С тех пор впадает в бешенство, стоит только упомянуть при ней Мать. Так что, если захочешь позлить старушку, способ что надо. Только лучше сразу бежать, а то рискуешь лишиться головы.

На последней фразе он рассмеялся, а Мико попыталась представить разъярённую Кацуми, которая обычно сохраняла завидное хладнокровие. Но вместо тысячелетней кицунэ перед глазами возникала раскрасневшаяся, топающая ногами и выплёвывающая колкости Хотару. Теперь уже мёртвая Хотару. Мико зажмурилась, почувствовав на языке привкус гнили и пепла, к глазам подступили слёзы, и она замотала головой, прогоняя образ сестры.

Лисица вывела их из зала в узенький неосвещённый коридор и села у двери. Райдэн распахнул сёдзи.

Это была маленькая комната на шесть татами. За низким столиком сидел каннуси и взбивал в пиале чай маленьким бамбуковым венчиком. Когда порошок маття растворился и на поверхности образовалась ровная зелёная пена, каннуси удовлетворённо кивнул и посмотрел наконец на гостей.

– Проходите. Места у меня немного, поэтому спать придётся здесь, – сказал он и отложил венчик. – Помыться можно на заднем дворе, но вода только холодная. Если захотите, просто попросите кого-то из лисиц, они проводят. – Каннуси осторожно поставил пиалу на край стола и обратился к Райдэну: – Прошу.

Тот коротко кивнул, отстегнул от пояса катану и сел на предложенное место. Меч, как и полагалось по законам вежливости, Райдэн положил на пол у правого бедра. Хотя – Мико не сомневалась – в случае опасности он легко выхватит его из ножен и левой рукой. Она такими способностями похвастаться не могла, поэтому, сев в сейдза и положив меч справа от себя, осталась почти беззащитна.

«Почему я вообще думаю о таком?» – с досадой одёрнула себя Мико. Раньше ей бы и в голову не пришло прикидывать, на каком расстоянии сесть от Райдэна, чтобы у него оставалось пространство для манёвра, и рассчитывать, как быстро она сама сможет выхватить меч. И хотя отец всему этому учил Мико с самого детства, она едва ли относилась к подобным урокам всерьёз. Отец просто всегда хотел сына и находил отдушину в Мико, которую из-за увечья нельзя было считать полноценной женщиной, что, возможно, в его глазах приближало её к мужчинам. Впрочем, Мико никогда не говорила об этом с отцом, а лишь молча слушала его наставления, как и подобает хорошей дочери, которой она изо всех сил старалась быть, чтобы родители простили её за испорченное лицо. Как будто её прилежность могла что-то исправить, заставить родителей смотреть на неё по-другому, без вечного сожаления и разочарования во взгляде.