– Послушайте, у меня такое чувство, что я вас раньше где-то видел.

Начинается…

Ирина смерила его колючим взглядом и отвернулась.

– Вам не кажется, что вы не очень-то оригинальны?..

Мужчина досадливо поморщился. Ирина его гримасу расценила по-своему: вероятно, он ожидал другой реакции.

– Да нет же, – отмахнулся он. – Вы неправильно меня поняли. Не собираюсь я с вами заводить шуры-муры. Что вы в самом деле! Но лицо мне ваше смутно знакомо… Только где я вас видел – не припомню…

– На пляже, – подсказала Ирина. Она начинала скучать. Прогулка была явно испорчена.

– Да, на пляже. Это верно. Но там я вас видел только со спины. А мне кажется…

– Что вы говорите? – Ирина прищурилась, опять пытаясь разглядеть его глаза. – Ну и как моя спина?

– Спина как спина, – пожал плечами мужчина. – Я, честно говоря, больше на Антошку смотрел – он как раз впервые поплыл. Это было здорово.

Ирина удивленно уставилась в темные стекла очков. То, что нельзя было увидеть выражение глаз, раздражало.

– Вы, вероятно, учитель? Может быть, тренер? – предположила она. – Редко встретишь у мужчин такой интерес к детям.

Она подтрунивала над ним, с облегчением заметив, что яхта развернулась и уже возвращается назад. Но мужчина, казалось, не заметил язвительности ее тона.

– Вовсе нет, – отозвался он. – Ни то и ни другое. Даже своих детей у меня пока нет.

Ирине хотелось скорее свернуть этот никчемный разговор, но неожиданно в него вклинился молчавший до сих пор Антошка.

– Дядя, а тебя как зовут? – Он облизал желтый след фанты с верхней губы и поднял свои карие вишни на нового знакомого.

– Сережа, – услышал мальчик и незамедлительно выпалил в ответ:

– А меня – Антон, а маму – мама Ира.

И, довольный собой, протянул пустой стакан Сергею. Тот снова наполнил его оранжевой шипучкой и, улыбнувшись, заключил:

– Ну вот и познакомились.

Он перевел взгляд на Антошкину мать, но та стояла отвернувшись и внимательно смотрела на берег. Она заметила приближающийся выступ санатория, розовую громаду Дома культуры, где работала Лизавета. В уме она лихорадочно заготавливала фразы, предназначенные для того, чтобы отделаться от навязчивого мужика. Но заготовки, к счастью, не понадобились. На берегу мужчина помахал Антошке и пошел вверх по улице не оглядываясь. Ирина только сейчас заметила, что при ходьбе он слегка прихрамывает.

Вечером подруги сидели в открытом кафе как две вольные птицы. С детьми осталась Лизаветина тетка, которая лечилась в санатории. Настроение у обеих было прекрасное. Они шутили, вспоминали институтские дела и до боли в скулах смеялись.

– Хорошо у тебя здесь, Лизка, – протянула Ирина, блаженно жмурясь.

Лизавета подмигнула и добавила:

– Вот только мужичка бы!

Ирина усмехнулась и вкратце рассказала свой утренний эпизод на яхте. Лизавета неодобрительно воззрилась на подругу.

– Ну и одичала ты, Ирка! – возмутилась она. – Уж мужику и пофлиртовать с тобой нельзя. Это же тебе Черное море, мать, люди, чай, сюда за этим и едут!

– Я с ребенком, – возразила Ирина.

– Тебе сколько лет, мать? – прищурилась Лизавета.

– Сколько, сколько, – отмахнулась Ирина, – сколько и тебе.

– Вот именно! Тридцать два! А выглядишь на двадцать пять, не больше. Чего же ты хочешь? Это ты сама себя не видишь, а мужик-то… Он, мужик, нюхом чует, когда баба давно… Ну, поняла? Слушай, ты сколько лет одна?

Ирина только рукой махнула:

– Ты, Лизка, брось. Лучше бы о себе позаботилась.

Лизавета вздохнула. Отхлебнула коньяк и обреченно покачала головой:

– Рукавицын не дает. Ни себе ни людям, козел!

– У тебя кто-нибудь был после него?