– А вы сами что-нибудь видели?

– Я – нет, я был на кухне. Мы закрывались поздно, после полуночи. В «Розовой жемчужине» кушали врачи, медсестры, санитары. Некоторые брали навынос, перекусить между сменами. За кассой в ту ночь стояла моя бабушка, вот она кое-что видела. Но она умерла много лет назад.

Энджи еле усидела на месте от адреналина:

– А что она видела?

В глазах старого китайца появилась осторожность. Он покосился на дверь. Энджи успокоительно положила руку ему на запястье:

– Пожалуйста, мне очень нужно знать! Моя подруга попросила меня разобраться в этом старом деле с «ангельским» подкидышем…

– Вы журналистка?

– Нет.

– Тогда из полиции?

– Я веду собственное расследование, – ответила Энджи. – Ищу родственников девочки по просьбе подруги.

Китаец оценивающе смотрел на нее в упор. Энджи, еле сдерживаясь, заставила себя спросить спокойнее:

– Ваша бабушка давала показания полиции?

Старик медленно покачал головой, словно не решив, доверять собеседнице или нет.

– Она не знала английского и недолюбливала полицию. Или лучше сказать, сторонилась. После Китая она боялась полицейских. Но нам она рассказала, что видела в ту ночь.

– Кому – нам? – тут же спросила Энджи.

– Мне, моей сестре, матери, отцу и брату. Бабушка стояла вон там, лицом к витрине, там тогда была касса, – старый китаец показал на конец прилавка напротив двери. – Снизу окна до половины закрывали красными шторами, чтобы прохожие не разглядывали посетителей, занятых едой… Дело шло к полуночи, но колокола на соборе еще не начали звонить, когда бабушка увидела женщину.

Сердце Энджи бешено забилось.

– Какую женщину?

– В платье. Она бежала через дорогу к переулку между больницей и собором, а на бедре, сбоку вот так, несла ребенка.

– Того, которого потом нашли в бэби-боксе?

– Я думаю, да. Бабушка и моя мать обратили внимание, потому что женщина была без пальто, хотя стояла зима и начинался снег. Из-за занавески бабушка разглядела женщину только сверху и приметила ребенка у нее на бедре. Она поспешила к окну, но беглянка уже скрылась в переулке. И тут – бабушка как раз стояла у окна – раздались крики, и вон оттуда выбежали двое мужчин, – старик показал налево от входа. – По словам бабушки, они гнались за женщиной с ребенком, размахивали пистолетами и тоже были без верхней одежды.

Во рту Энджи пересохло.

– А как выглядела эта женщина? – хрипло спросила она.

– Моя бабушка разглядела только длинные темные волосы. Вроде бы молодая.

– А мужчины какие были?

– Здоровые, мускулистые. Они тоже скрылись в переулке, и сразу начались выстрелы, но их заглушили колокола. Бабушка еще расслышала вдали визг шин, и мимо окон на большой скорости проехал черный фургон. Хотя фургон, может, и ни при чем, говорила бабуля. Только к утру, когда съехались журналисты и полицейские и у ресторана собралась толпа, мы узнали, что в «ангельской колыбели» нашли ребенка.

– И вы ничего не рассказали полиции о том, что видела ваша бабушка?

– Отчего же, – возразил китаец. – Они пробовали поговорить с ней через меня в качестве переводчика, но бабуля передумала – сказала мне по-китайски, что ничего не видела и все сочинила. Я перевел ее слова полицейским. Ей уже было восемьдесят два года, и она не очень хорошо видела из-за катаракты. Как назло, больше никто не заметил той женщины и бежавших за ней мужчин… – старик пожал плечами.

К «Старбаксу» подъехал автобус, остановился и с громким шипением открыл дверцы, выпуская пассажиров. При виде автобуса старый китаец опомнился и взглянул на часы.

– Мне пора, – он свернул газету и, опираясь на столешницу, поднялся на ноги. – Удачи в ваших поисках, – он слегка поклонился.