Оставалось еще семь. Дети с чешуей на висках и скулах. Взрослые драконы в животной ипостаси. Прекрасная юная девушка с перламутровой чешуей на скулах и висках, охваченная пламенем, не причиняющим ей вреда…
– Она так невероятно похожа на Киару! – воскликнули мы одновременно. Крутили полотно взад-вперед в надежде найти имя автора или девушки, изображенной на нем, но если там и было написано хоть что-то, то до наших дней уже не сохранилось. Портрет моментально перекочевал в руки Евы и сразу же попал под надежную защиту заклинания стазиса.
– Теперь ей ничто не грозит, – довольно приговаривала драконесса, прижимая полотно к груди. Но с этим мы еще разберемся, не может такое сходство быть случайным, только эта чешуя…
Еще одна картина с изображением дедушки, бабушки и родителей Евангелины. Осталась последняя. Она стояла, прислоненная изображением к стене. Моя рука нервно подрагивала от волнительности момента. Сестрица тоже заметно завозилась на месте. Уже тогда я полностью был уверен, что это и есть мой дар богине. Он самый.
Медленно, ни разу не спеша, я взялся за холст. Сосчитав про себя до десяти, я резко развернул его…
– Отец?!
– Крагон?!
Глава 6
Кир
Откровение поразило нас, подобно разряду молнии. Я бережно взял руку своей действительно сестры, желая показать ей свою поддержку. Если честно, то я боялся, что это открытие может отвернуть Еву от меня. В ее жизни Крагон был связан со всем, что фактически разрушило привычный ей уклад жизни, лишило семьи. Крагон… На Земле отца звали Константин. Константин Перов. Я снова взглянул на портрет. Сомнений быть не может. Каким бы маленьким я ни был, когда не стало родителей, ни с кем не спутаю родные черты. Собравшись с духом, я таки задал волновавший меня вопрос:
– Ева, может все же это была какая-то ошибка? Не мог он. Отец всегда был добр и заботлив. На Земле папа известен как детский писатель. Он создавал просто невероятные книжки про приключения дракончика Поко в сказочном мире, – Ева ощутимо напряглась, стоило мне заговорить. Но нет, она не вырвала руку. Вместо этого она отправила волну тепла по нашей связи. По ее щекам медленно катились слезы.
– Милая, сестричка, прости. Если бы я только знал… Но я искренне верю, что была допущена ошибка. Отец был человеком с большим сердцем, и то, что связано с его именем в вашем мире, причиняет мне боль. Боль за тебя и твою утрату и за его, опороченное кем-то, имя.
Евангелина молча прижалась ко мне и положила голову на мое плечо. Грусть, заставляющая сердце разрываться от тоски, накрыла с головой. Воспоминания ожили в ее памяти и принесли с собой забытые страдания.
В полной мере это чувствовал теперь и я, благодаря нашей связи. Но к этому добавились и мои личные эмоции. Не мог отец убить свою семью в погоне за короной, не мог. Он из тех, кто скорее отдаст свою жизнь за незнакомца, чем причинит кому-то зло. Перед мысленным взором возник отец, такой же, как и много лет назад. Я вновь увидел его, читающего мне на ночь новую сказку, или мастерящего со мной модельку корабля. Его взгляд, полный любви и заботы и то, как бережно он относился к маме.
В памяти всплыл и образ мамы. Она была тихой женщиной, спокойной и нежной. Помню, как она напевала мне колыбельные, укладывая спать. Какая она была красивая и изящная! И помню, как она поцеловала меня, уходя из дома в последний раз. Тогда я вовсе перестал разговаривать, да и вообще реагировать на окружающий мир. Сидел тихонько в углу своей комнаты, а люди в форме ходили туда-сюда. Соседи набежали: кто-то потихоньку стащил мамину шкатулку с драгоценностями, кто-то стянул авторскую картину со стены. Каждый хотел урвать свой кусок. Стервятники…