Дон Хуан шел не торопясь, кругленький толстячок в серой рясе, с длинным бледным лицом, добрыми глазами и толстогубым ртом. Он приветствовал незнакомца улыбкой и латинской фразой, чтобы проверить, во-первых, его ученость, а во-вторых, веру, ибо орлиный нос над полными, чувственными губами мог принадлежать и нехристианину.

– Pax Domini sit tecum note 1.

– Et cum spiritu tuo note 2, – ответил незнакомец, чуть склонив гордую голову.

– Вы путешественник, – в голосе приора не слышалось вопроса.

– Путешественник. Только что прибыл из Лиссабона.

– Куда лежит ваш путь?

– Сегодня я хотел бы добраться только до Уэльвы.

– Только? – удивленно поднялись густые брови фрея Хуана. – До нее же добрых десять миль. А скоро ночь. Вы знаете дорогу?

Путник улыбнулся.

– Это не проблема для того, кто привык находить путь в океане.

Приор уловил в голосе нотку тщеславия и задал следующий вопрос:

– Вы – опытный мореплаватель?

– Судите сами. На север я плавал до Туле, на юг – до Гвинеи, на восток – до Золотого Рога.

Приор глубоко вздохнул и еще пристальнее вгляделся в мужчину, пытаясь убедиться, что перед ним не хвастун. Удовлетворенный увиденным, он вновь улыбнулся.

– То есть вы побывали на границах мира.

– Вернее, известного нам мира. Но не действительного мира. До тех границ еще плыть и плыть.

– Как вы можете это утверждать, никогда не видев их?

– А как вы, святой отец, утверждаете, что есть рай и ад, никогда не видев их?

– На то есть вера и богооткровение, – последовал суровый ответ.

– Совершенно справедливо. В моем случае к вере и богооткровению добавляются космография и математика.

– А! – В глазах вспыхнула искорка интереса. – Проходите в ворота, сеньор, во имя Господа. Тут сквозит, да и вечер сегодня прохладный. Закрой ворота, Инносенсио. Прошу вас, сеньор. Окажите нам честь, воспользуйтесь нашим скромным гостеприимством. Как вас зовут, сеньор?

– Колон. Кристобаль Колон.

Вновь пристальный взгляд приора прошелся по семитским чертам лица путника. Такая фамилия встречалась у новых христиан, а приор мог привести не один случай, когда Святая палата отправляла их на костер за следование еврейской религии.

– Чем вы занимаетесь?

– Я моряк и космограф.

– Космограф! – Приор сразу забыл о своих подозрениях. Среди прочего его очень интересовали загадки, то и дело подбрасываемые космографией.

Зазвонил колокол. Осветились внутри удлиненные готические окна часовни.

– Я должен оставить вас, – сказал фрей Хуан. – Мне пора на вечернюю молитву. Инносенсио проведет вас в келью для гостей. Мы увидимся за ужином. А пока мы накормим и напоим вашего ребенка. Ночь вы, естественно, проведете у нас.

– Вы очень добры к незнакомцу, господин приор. – Колон с достоинством принял приглашение, на которое он рассчитывал.

По натуре действительно добрый, приор тем не менее отдавал себе отчет, что подвигнула его на это не только доброта. Он разбирался в людях и ясно видел, что не обычный путник постучался в ворота монастыря. Разговор с таким человеком мог принести немалую пользу. А если и нет, то хоть немного разнообразить теперешнюю довольно-таки скучную жизнь фрея Хуана.

Колон, однако, не поспешил в келью, а постарался убедить приора в глубине своей веры.

– Отдохнуть я еще успею. Сначала я хотел возблагодарить Господа нашего и Святую деву за то, что они привели нас к столь гостеприимному дому. Если вы позволите, святой отец, я пойду с вами на вечернюю молитву. Малыш, конечно, устал. Я был бы очень благодарен, если б мог поручить его заботам нашего брата.

Он наклонился, чтобы поговорить с ребенком, который, родившись и получив воспитание в Португалии, не понимал ни слова по-кастильски. Выслушав отца, пообещавшего ему долгожданный отдых и сытный ужин, мальчик с готовностью последовал за светским братом. Отец проводил сына нежным взглядом, а затем повернулся к приору.