Не услышав пока ни слова про Рязань, Евпатий даже затаил дыхание, когда Михаил Всеволодович умолк.

– Сие означает, что войска мне сейчас нужны самому. Все войска, – с силой выдохнул из груди слова князь Черниговский, развернувшись к послам. – Окромя того, добавлю, что пятнадцать годов назад, когда я с Мстиславом Удалым и другими князьями на Калку ходил, да с татарами вашими схлестнулся, рязанцев там не было. Не пошли они на Калку тогда, Русь защищать.

Евпатий поймал напряженный взгляд Ингваря, но оба не произнесли ни слова. Чуяли, что еще не все сказал владетель Черниговский, лицо которого стало вдруг непроницаемым, хоть и вымолвил уже главное.

– А потому не взыщите, други мои. Просьбу князя вашего Юрия, коего люблю как брата, уважить не смогу. Передайте Юрию, как дела свои кончу, отмщу Даниилу, так и к вам подойду на подмогу. А сейчас пейте, ешьте да отдыхайте с дороги. Разговор наш окончен.

– Благодарствуем, княже, за прием и стол отменный, – ответил Ингварь, в глазах которого блеснул холодный огонек злобы, не укрывшийся от наблюдательного Евпатия, – ответ твой ясен. Думали мы, поможешь войсками Рязани, но у тебя, я вижу, своих забот полон рот. Так и передам Юрию. Пойдем, Евпатий. Нечего более здесь рассиживаться. Отдохнем ночь и с рассветом обратно поскачем.

Он поднялся, всем видом показывая, что более не намерен задерживаться за княжеским столом, и направился к выходу. Это было неуважением к хозяину, но Михаил стерпел. Или показал, что стерпел. Ссориться еще и с рязанцами ему было сейчас не с руки. Да и не хотел он ссориться, как показалось Евпатию. Но и жертвовать своим войском накануне похода тоже не стал. «Своя рубашка ближе к телу, – подумал Коловрат, тяжело подымаясь вслед за Ингварем. – Только что теперь с Рязанью будет?»

Но вслух только поблагодарил князя за угощения.

– Прощай, Евпатий, – кивнул ему в ответ Михаил Всеволодович и, вдруг наклонившись почти на ухо, шепнул еле слышно: – Береги князя своего.

Удивленный воевода даже отпрянул от неожиданности. Но встретившись взглядом с Михаилом, оглянулся на Ингваря – и вдруг понял, про какого князя тот говорил. Словно знал нечто, Евпатию пока неведомое.

– Прощайте, гости дорогие, – нарочито громко произнес Михаил Всеволодович, словно извинялся, – не поминайте лихом. Даст бог, свидимся еще.

Услышав эти слова, Ингварь вдруг остановился у раскрытой двери и сказал с какой-то едва уловимой ухмылкой, обернувшись:

– Обязательно свидимся, княже. Не сомневайся.

И вышел, не дожидаясь ответа Михаила. На мгновение Евпатий остался один в зале с князем Черниговским. Коловрат обернулся, чтобы вновь встретиться с ним взглядом и, может, понять что-то еще, ускользавшее от него в этих придворных интригах. Но Михаил Всеволодович уже стоял у окна, в задумчивости глядя на сгущавшиеся сумерки, и, казалось, позабыл про своих гостей.

«Вот и закончилась мое посольство», – вздохнул Евпатий, покидая княжеские палаты вслед за Ингварем.

Получив ответ, раздосадованный Ингварь и в самом деле не стал тянуть с отъездом. Приказал выступать на рассвете, а разбросанное по посадам вокруг города войско – Михаил никому из гостей не разрешал держать такую силу в одном месте – собрать на другом берегу Десны. С той стороны, откуда они въезжали в Чернигов. И ожидать там его прибытия.

Евпатий наказ княжеский выполнил. И когда первые лучи солнца позолотили маковки церквей, войско было собрано, чтобы немедля отправиться в обратный путь к Рязани. Ожидали только самого Ингваря, ночевавшего в тереме, что находился в южной части города. Да Тишило с небольшим отрядом дружинников – около сотни людей Ингварь оставил при себе. Остальные находились здесь же, на берегу Десны, поэтому Евпатий ничего подозрительного в поведении князя не заметил. На то он и князь, чтобы с большой охраной ездить, да еще в военное время. Но на всякий случай Коловрат все же приставил к нему пару соглядатаев. Чтобы присмотрели, да в случае чего донесли.