– Собаке собачья смерть, – произнес он и добавил: – А нам, Евпатий Львович, отходить надо. Больно много киевлян здесь, не сдюжим. Ингварь ушел, не догнать уже.

Словно в подтверждение его слов послышался свист, и вокруг них в снег стали втыкаться стрелы. Ратиша быстро прикрыл воеводу щитом, в который тут же вонзилось не меньше пяти штук.

– Прав ты, – произнес Коловрат, приходя в себя от звука барабанивших по щиту стрел. Вытер окровавленный меч о снег и вернул его в ножны. Посмотрел из-под щита в сторону новых врагов. Те, однако, не приближались. Судя по всему, несмотря на превосходство в силе, большой войны пока не хотели. Лишь дали понять, что дальше рязанцами идти не след. Выстроившись в линию вдоль своего берега, киевские лучники послали еще несколько десятков стрел в сторону рязанцев, а увидев, что те остановились на середине реки, успокоились.

– Ладно – произнес, чуть помедлив, Коловрат, – падалью, что засела на том берегу, мы еще займемся. Те, кто пригрел врагов наших, сами стали врагами. Ингваря после отыщем и накажем. А сейчас – домой. Возвращаемся в Рязань.

Разведчики вернулись перед рассветом, но никто не решался заговорить. На всех лица не было. Спешившись, ратники сгрудились напротив воеводы и молча взирали на него.

– Ну? – не выдержал Евпатий, сидевший на коне. Позади него на широкой поляне расположилось еще два десятка конных воинов во главе с Ратишей. Остальное войско растянулось по тропе, петлявшей сквозь чащу леса.

– Нет больше Пронска, – наконец вымолвил старший из ратников. – Дотла спалили его, Евпатий Львович. Дня три назад.

Коловрат тяжело выдохнул. Три дня назад они едва покинули Чернигов, после долгих объяснений с князем Михаилом.

– А татары?

– Возле города никого нет, – доложил ратник.

– Сам видел?

– Обижаешь, Евпатий Львович, – поднял голову боец, – до самых стен пробрались. И вокруг пошастали. Одни головешки от домов остались, да тела обгорелые на пепелище повсюду валяются. Охранять там больше нечего и воевать не с кем. Ушли татары отсель.

– Ушли, говоришь? – произнес воевода и, не колеблясь, порешил: – Хорошо. Тогда и мы съездим. Своими глазами глянем, что враг учинил над городом.

И, подозвав Ратишу, велел прихватить сотню воинов, а остальных с Лютобором до срока оставить в чаще леса, чтоб дожидались здесь возвращения. Ратников приходилось беречь теперь пуще прежнего. После драки у стен Чернигова с людьми Ингваря поредело войско Коловрата. Едва семь сотен теперь было под началом воеводы рязанского, который спешил в свой родной город, но не мог проехать мимо, не разузнав, что стало с Пронском.

– В лагерь, где Захар ополчение из мужиков собирал, людей тоже отправь, – приказал Евпатий, чуть наклонившись к Ратише, – пусть разузнают, есть там кто живой, и сюда скачут скорее. Долго мы здесь не задержимся.

Ратиша кивнул, подзывая ближних к нему ратников. Когда трое ускакали на поиски лагеря, воевода обернулся к старшему из разведчиков и приказал:

– Веди!

Еще не успела сотня под предводительством Коловрата приблизиться к окраинам леса, как в воздухе появился отчетливый запах гари. Даже снег и мороз не были ему помехой. Ветра не было, но запах гари был таким сильным, что казалось, им пропитались все окрестности сожженного татарами города на много верст. То был запах смерти. Коловрат втянул носом этот жуткий запах и, еще не видя руин Пронска, понял – разведчики не ошиблись. Спасать здесь больше некого. Но какая-то неведомая сила тянула его на пепелище.