Лиза смотрела на его губы, угадывая, что он говорит и отвечала по обыкновению кротко и ласково:

– У колоколов есть также рассудок и сердце, и колдовство тут ни при чем, отец. Когда добрая душа покидает землю, то она сливается со звоном колоколов и несется вместе с ним к небесам. Тогда душа передает звукам свою прелесть, и они, ясные и звонкие, несутся через прозрачный, голубой воздух прямо к Богу.

– Да, да, мы, верно, услышим это в Троицын день, когда ты в первый раз пойдешь к причастию, – сказал сторож, и на этом разговор прекратился.

Но вот настал Троицын день. Сторожевой Лизе исполнилось шестнадцать лет, и она вместе с другими молодыми девушками шла первый раз к причастию. В этот день сторож хотел звонить как можно лучше, да и колокола сами также хотели этого. Это было утро юного лета, когда все в природе кажется молодым и свежим, как цветущее дитя. Колокола звонили набожнее и торжественнее, чем когда-либо; никогда звуки эти не были такими чистыми и глубокими, и народ, который шел по дороге в церковь, неся в одной руке башмаки, а в другой молитвенник, завернутый в носовой платок, ускорял шаги и говорил:

– Господи, как дивно звонят сегодня колокола!

В церкви раздавалось пение псалмов, и молодые девушки, одетые в белое, подошли к алтарю. Там стоял добрый и благочестивый священник, призывающий благословение на них, и они удостоились святых Таин, которые приняли с благоговением и слезами. Последней подошла сторожева Лиза. Она одна из всех не слыхала ни пения псалмов, ни благословений священника; она слышала только звон колоколов, но эти звуки были для нее и псалмом и благословением. Она читала божественные слова на губах священника и хорошо понимала их; да, она благодарила Бога даже более других, и этот день она стала считать одним из прекраснейших в своей жизни.

Два года спустя Лиза стояла в той же церкви невестой. Ее женихом был сын псаломщика; он часто приходил на колокольню, когда Лиза сидела с шитьем, и разделял со сторожем труд, звоня в малый колокол.

– Сегодня надо звонить радостно и живо, – воскликнул сторож, и ему было так весело, что он, наверное, протанцевал бы на одной ноге, если б не был так стар.

– Берегись, – закричал он своему соседу, который на этот раз звонил в малый колокол, – берегись, чтобы пола твоего кафтана не попала между колоколом и языком, а то колокол лопнет, и королева Ульрика Элеонора перевернется в гробу. Гей, и раздастся же теперь звон!

При этих словах сторож изо всех своих сил наступил на подножку, так что колокол сразу стал вверх ногами и раздался удар, который разнесся далеко по горам и долам. Бим, бом, раздавалось радостно и весело: и вот по дороге двинулась свадебная процессия с музыкантами во главе. На Лизе был надет венок; она слышала звон колоколов, но ничего другого не слышала она в день своей свадьбы, и все-таки она была так счастлива…

Еще прошел год, и Лиза принесла в церковь своего первенца для крещения. Опять звонили колокола так весело, и опять не слыхала она ничего, кроме их звона, но зато она видела столько прекрасного: она видела свое улыбающееся дитя. А колокола, казалось, звонили в это солнечное утро так весело, точно радуясь за молодую мать.

Опять прошло несколько лет, и вот мы видим Лизу провожающей своего первенца к преждевременной могиле. Малютка лежал тихий и бледный в своем белом гробике с зеленым венком на крышке. Молодая мать плакала. А колокола опять звонили в этот туманный день осенней непогоды… их звон был нежен, как молитва дитяти, но вместе с тем печален, как утраченная надежда и как прекрасная, но погибшая мечта о будущем.