– Все верно,

– Ты не только меня напугал, – сказала она, поглаживая живот и глубоко дыша. – Ты ребенка напугал!

– С ребенком все будет хорошо, – ответил он уверенно, словно знал будущее, и продолжил. – Очень часто, правда столь невероятна, что выглядит, как лож или сказка.

– Так ты не ученый?

– Ученый, самый настоящий и исследования веду вполне серьезные.

– Так, значит, у тебя отозвали грант на исследования? – произнесла Урсула, продолжая глубоко дышать. – И ты, дурацкой шуткой, решил разрядить обстановку, подготовить меня к неприятностям.

– Все в порядке, гранд никто не отзывал, – ответил он, и с нежностью перевел взгляд на округлый живот жены. – У меня все еще есть работа, у нас есть деньги, и крыша над головой, и холодильник полный, и кладовая. Я люблю тебя, но, я не из этого мира!

– Ой ты, Господи, а я то подумала, может, чего случилось, – выдохнула она. – А можно мне вина? Тяпну бокальчик, и ты продолжишь свою сказку.

– Вина нельзя, но я могу сделать кое-что другое, – ответил Диалькин.

Тут же Урсула ощутила, как ребенок успокоился, и тепло из копчика заструилось вверх по позвоночнику к шее, разлилось по плечам и дало ощущение легкости в голове.

– Так лучше? – уточнил он.

– Рассказывай, – ответила она, откинувшись на спинку дивана.

– И так, родом я не отсюда, и обладаю талантом лечить живых существ, а иногда обращать вспять фатальные процессы в организме.

– Значит, можешь воскрешать мертвых?

– Формально, смерть процесс длительный.

– Значит, Иисус был из ваших? – спросила она и прищурилась.

– Не знаю, – произнес он и нахмурился. – Ты нарочно пытаешься меня сбить?

– Нет, это нервное, – ответила Урсула и снова погладила свой живот. – Мы все еще слегка волнуемся…

– Можно продолжать? – спросил Диалькин, подсел ближе к жене и тоже погладил ее округлый живот.

– Ну, так ведь уже начал… еще и с демонстрацией… как говорится, добивай.

– Хорошо, – произнес он, собрался с мыслями и продолжил. – И так, процесс исцеления, а тем более воскрешения, дает волновой эффект в живе и привлекает хаялетов[6], а это уже плохо. Та странная птица, что залетела в двигатель и загадочная поломка гидравлики были легкими отголосками возможного контакта с этой мерзостью[7]. Это была реакция на применение моего таланта.

– А то свечение?

– Если я применяю палу[8] в полную силу, то это видно издалека.

– Палу? – не поняла Урсула.

– Да, внутреннюю силу организма, свой собственный небольшой запас энергии и сил, – объяснил Диалькин. – В некоторых мирах это называют палой, в других жаром, где-то смагой.

– Так значит?.. – не закончила Урсула и посмотрела на свой живот.

– Я излечил тебя. Та поездка была лишь предлог, я хотел помочь в осуществлении твоей мечты, – ответил он. – Я не знал, смогу ли обойтись своими силами. Если нет, то след в живе привлек бы всю мерзость в округе.

– Мерзость?

– Кто-то называет подобных существ одержимыми, кто-то демонами, кто-то уморью. У разных народов, разные названия для этой нежити. Суть их остается неизменной – нести смерть.

– И эти, твои фокусы… – сказала Урсула, посмотрела на живот, кашлянула и продолжила: – Чудеса исцеления. Они привлекают нежить?

– Да, вместо помощи, я мог погубить нас обоих. Мои силы небезграничны и приходится подзаряжаться от живы. Лучший способ не привлекать внимание мерзости – все время двигаться. След в живе, как бы размазывается.

– Что такое жива[9]? – спросила Урсула, будто все остальное казалось простым и понятным.

– Индусы называют это праной, дыханием жизни. Некоторые здешние ученые – мировое информационное поле. В моем мире говорят поток или