– Дальше мы не пойдём, мистр. Нам на ту сторону нельзя, отлупят.

Видно было, что мальчишке до слёз не хочется отпускать в свободное плавание того, кто так щедро обещал расплатиться за услуги проводника, но и на чужую территорию он соваться не осмеливался, справедливо опасаясь неминуемой кары за нарушение неписаных уличных законов.

У мистера Адамсона перспектива самостоятельно искать обратную дорогу тоже энтузиазма не вызвала.

– Вот, держи, – он вынул двухпенсовик. – Остальное получишь пирогами, как условились, но только если дождёшься меня на этом самом месте.

– Ей-богу, мистр, с места не сойду!

Светлые глаза мальчишки довольно заблестели, и двухпенсовик скрылся в лохмотьях, как его и не было. Так же быстро исчез и мистер Адамсон, который вступил в толпу разносчиков с огромными корзинами, газетчиков, рабочих, докеров в ослиных куртках и уличных торговцев, заполняющих в разгар буднего дня главную артерию этой местности – Коммершиал-стрит, ведущую к одноимённой дороге и далее к мокрым докам Собачьего острова. В плотном людском потоке среди пыльных кепок, котелков и круглых маленьких шапочек ласкаров какое-то время плыли его щегольская серая федора и высоко поднятый воротник пальто, но проехал фургон, затем второй, и они пропали из вида.

Однако двухпенсовик мальчишку успокоил. Поглаживая в кармане острый край монетки, он приготовился ждать, не обращая внимания на хныканье уставшего Джонни, зябнувшего босиком на стылой мостовой.

Через час подзатыльники действовать перестали, и ему пришлось снять ботинки и засунуть в них ноги брата. Ещё через два они разделили пополам сэндвич, который так дразняще пах копчёной рыбой, что благие намерения отступили перед урчанием в животе. В пять часов мальчишка занял освободившийся после газетчика закуток и, прислонившись спиной к подвальной двери скобяной лавки, посадил икающего Джонни себе на колени.

От мостовой веяло холодом. Устав наблюдать за мельтешением ног и колёс, дети, прижавшись друг к другу, погрузились в сонное оцепенение. Колокола церкви Святого Дунстана прозвонили вечерню, протяжные звуки растворились в лиловых сумерках, знаменуя окончание дня, и уже не оставалось никаких сомнений, что не видать им ни щедрого мистера, ни шиллинга на пироги.

Хрипло выругавшись, мальчишка принял это стоически. Не первый раз, подумаешь. Двухпенсовик тоже сгодится. Он снял с сонного брата ботинки, обулся, закинул тощее тельце на спину и резво побежал в сторону дома, торопясь успеть до темноты.

Про чистюлю-обманщика мальчишка уже и думать забыл, и очень бы удивился, если б узнал, что первой мыслью Филиппа Адамсона, очнувшегося ничком на тряском полу фургона среди утиного пуха и куриного помёта, было воспоминание о двух голодных детях, так и не дождавшихся обещанных пирогов.

Подскакивая на булыжной мостовой, фургон с мистером Адамсоном удалялся в сторону Бетнал-Грин, а модная серая шляпа так и осталась валяться в грязной луже, в неприметном проулке в двадцати ярдах от Олд-Монтегю-стрит.

Что-что, а пироги с патокой у миссис Мейси всегда удавались на славу. С рассыпчатой песочной кромкой, подрумяненные до карамельного цвета и благоухающие имбирём, лимонной цедрой и мускатным орехом – устоять перед таким угощением было трудно. Вот и мисс Данбар, вошедшая в кухню Сент-Леонардса с чёрного хода, не сумела скрыть своего восхищения.