– Я не пила, – прохрипела я, – но, видимо, что-то съела…

Желудок закрутило новым острым приступом боли, мне стало жутко холодно, тело вдруг в один момент покрылось липкой испариной, в глазах потемнело, онемели пальцы на ногах и руках, и мне показалось, что я умираю.

Со всей четкостью и ясностью я подумала: «Вот сейчас я умру».

– Отве… – начала хрипеть я, испугавшись, что водила меня не услышит и не поймет, – …зите меня… в больницу…

– Да врубился я!! Везу уже! – в легкой степени паники почти прокричал таксист и попросил: – Ты там держись!

– Держусь… – прохрипела я, теряя сознание.

Дальнейшее помню смутно. Кажется, таксист вынес меня на руках из такси и бегом понесся к приемному отделению, что-то крича на ходу. Потом я почувствовала спиной холодную поверхность каталки, меня куда-то привезли и переложили. Я еще умудрялась отвечать на вопросы, которые задавал какой-то голос издалека. Потом почувствовала, как меня раздевают, и отключилась.

И лучше бы я не приходила в себя вообще!!

Потому что очнулась я в аду – меня держали жесткой рукой за подбородок и совали в рот какую-то штуку. Я давилась, пыталась сопротивляться, сцепить зубы, но выяснилось, что сомкнуть зубы мешает какая-то фигня между ними, а дергаться не дают чьи-то руки, державшие меня за ноги.

– Прекрати немедленно!! – гаркнул доктор самым грозным командирским тоном, и я тут же замерла, а он пояснил: – Нам надо тебя промыть! Терпи!

И я терпела! Да что терпела!!

Промывали меня несколько раз – то есть сначала вливали какой-то раствор напрямую в желудок через трубку, после складывали пополам и заставляли все это выдать обратно! А потом еще и клизму засадили!!

Здоровую, собака! Не тебе домашнее баловство в литра полтора!

Натерпелась я…!! Кошмар полный и безнадежный!

Но через часа полтора откровенных пыток я оказалась под капельницей на больничной койке и обессиленно вырубилась. А когда очнулась, увидела, что капельницу уже сняли и даже штатив унесли. Прислушавшись к своему состоянию, я с удивлением обнаружила, что чувствую себя вполне сносно и даже легкость в теле образовалась необычайная.

Ободренная своим состоянием, я села на койке, снова прислушалась к ощущениям и смело поднялась.

Не сказать, что я представляла из себя веселого бодрячка и вполне здорового человека, слабость сильная ощущалась, и ножки подрагивали, но во мне возникло стойкое и непреодолимое желание покинуть это негостеприимное место и снять с себя наконец ту странную тряпку, подразумевавшую, видимо, больничную рубаху, в которую меня облачили.

А еще принять душ! Так мне вдруг до слез захотелось в душ!

В палату заглянула медсестра, которая, как выяснилось позже, проверяла состояние пациентки в моем лице каждые пятнадцать минут, а увидев, что я двигаюсь, медленно, но верно, прямиком к двери, настолько обалдела, что выпучила глаза и даже натурально приоткрыла рот.

– Вы что творите?! – возмутилась медсестрица. – Немедленно вернитесь в койку!

– Не, я домой, – огласила я свои намерения, продолжая двигаться к выходу.

После столь сильного заявления шорох вокруг меня начался недетский! Первым делом медсестра перехватила меня на полдороге к двери, насильственно вернула в больничную койку и убежала за подмогой, которую вскорости и привела в лице моего лечащего врача Шабалина Тараса Наумовича.

– Кто тут бузит? – весело поинтересовался он.

Доктор мой оказался человеком понимающим, веселым, с замечательным юмором, с некоторым, правда, уклоном в черный медицинский оттеночек, но это неизбежные издержки профессии, как я понимаю. На вид врачу было за сорок, но его добродушный облик мог и вводить в заблуждение по поводу его возраста, а внешний вид и подавно – такой, знаете, богатырь былинный – мощный, здоровый, высокий с раскатистым низким голосом. Прямо Русь былинная.