– Это временно. У фениксов сезон размножения наступил, а размножаются они сам знаешь как. Огня без дыма не бывает.

Некоторое время мы молчим, наблюдая, как по багровому небу расползаются пепельные облака.

Кузен – редкий гость в моих владениях, и оттого постоянно забывает, как быстро здесь всё меняется. В этот раз он выпрыгнул из теневой щели между двумя менгирами и угодил прямо в гнездо синих кур. А гнёзда эти пташки делают из навоза, чтобы обеспечить яйца теплом.

Пока Баюн отряхивался, прибежал мой тигр. Чует, бродяга полосатый, когда я нервничаю. Нет, с кузеном мы не ссорились, но без важного дела он на Обратную сторону не приходит. Даже за живой и мёртвой водой предпочитает гонцов присылать. Неужели на этот раз столько водыпотребовалось, что вороны не донесут? Плохо дело, если так. Источник живой воды у меня не бездонный: тощая струйка сочится из камня, за год еле-еле ведёрную чашу наполняет. А я из этого запаса большую часть уже потратил. Пара глотков на донышке плещется. И объяснять кузену, куда живая вода делась, у меня ни малейшего желания нет.

Тигр подбирается ближе, не спуская с Баюна глаз.

– Спокойно, малыш, – говорю. – Иди, погуляй, пока взрослые разговаривают.

Тигр обиженно фыркает и лапа за лапу фланирует к стоячим камням. Ложится там, повернувшись к нам задом, и что-то грызёт с зубодробительным хрустом. Баюн тихонько смеётся:

– Вот кого тебе надо было в помощники брать. А не провонявшего могилой пса.

– Этот вонючий пёс твоего Волка одной лапой сделал.

У Баюна дёргаются усы. Драку Ворчуна с Серым Волком мы не видели. Помощники наши столкнулись где-то на Изнанке и сцепились сначала языками, а потом и до клыков дело дошло.

– Я слышал другое, – сдержанно говорит Баюн. – Ну да это дело прошлое. А кто прошлое помянет…

– И то верно, – соглашаюсь я. – Как у тебя дела? Не слишком зима затянулась?

– Было дело, но мы справились.

– Похудел ты, кузен. Всё горишь на работе, а дрова в топку забываешь подкидывать? Или в твоих владениях люди отощали?

– Я больше не ем людей, ты это знаешь. Они изменились…

– О да, они определённо стали изобретательнее! И последняя гибельная война это доказывает.

– Они меняются к лучшему, – упрямо продолжает Баюн. – Да, медленно, да, не все разом, но меняются.

– Брось, кузен. Внутри все люди одинаковые.

– Ты имеешь в виду душу?

– Нет, потроха. – Я облизываюсь. – Хотя, мозги на вкус тоже не отличаются – что у деревенского дурачка, что у профессора. А вот ты действительно изменился, кузен. И не в лучшую сторону – с тех пор, как пригрел на свой груди этого… серого кардинала! Говорил я тебе: не бери в помощники людского потатчика! Мы над всем миром поставлены, нам что люди, что иные прочие – без разницы.

– Кстати, о мире… – Баюн вертит головой по сторонам. – Нас никто не подслушивает?

– У тебя паранойя или насморк? – Мы сидим на каменистом пригорке, к которому незаметно даже змея не подползёт. Вдалеке клубится туман, скрывает мою гору. Эта завеса ещё и звуки поглощает, и не даёт особо любопытным из моей коллекции выбраться наружу. – Успокойся, невидимок здесь хватает, но у меня пока что нюх не отшибло. Мы одни. Говори, не бойся.

– Мир ветшает, братец. – Баюн пропускает мои шпильки мимо ушей, стало быть, разговор пойдёт серьёзный. – Прорехи латать всё сложнее. Проще целиком плащ перелицевать.

– Проще?! И где прикажешь столько сил взять?

– Мы ведь уже говорили об этом, помнишь? Лет эдак триста назад. И ты даже придумал способ, как накопить силу про запас. Как ты тогда выразился? Живые магические консервы, верно?