– Ты ведь не имеешь в виду… – Дилан содрогнулся.

– Да, именно его. – Этайн вздёрнула подбородок. – Год за годом мы безответно взывали к Морриган, впустую тратя жертвенную кровь. Пришла пора поменять бога. Я уверена, что Дикий Охотник проявит большую отзывчивость.

– Но он неуправляем!

– Зато никто не сомневается в его существовании.

– Но как же правила? Ведь Кернунн считается покровителем Благого двора!

– А кто говорит о Кернунне? Дикий Охотник – это не Рогатый бог. Уже нет. А если Финварра упорствует в своём заблуждении, это не наша вина.

– Полагаюсь на твою мудрость, королева, – Дилан зябко передёрнул плечами. – Но до Самайна ещё далеко. Что будем делать сейчас?

– Пошли кого-нибудь к старейшинам… Нет, лучше отправляйся сам. Намекни, что нам известно о лепреконе. Если они проявят заинтересованность в сделке, поторгуйся. Но сначала убедись, что он жив. И будь осторожен, Дилан.

– Я всегда осторожен, – он поцеловал ей руку.

Этайн устало улыбнулась. Бережливость и осторожность – вот новый девиз Неблагого Двора. И пусть этот девиз не напишешь золотыми буквами над королевским троном, зато есть шанс, что сам трон уцелеет.

***

Холодно… как холодно, аж до нутра пробирает! Вихан подтянул под себя руки и ноги. Зазвенели цепи. Вот откуда этот холод! Его заковали в кандалы из холодного железа. «Эх я дурень дурацкий! Дон меня убьёт…»

Вокруг была угольная чернота, как в шахте. Пахло гнилой сыростью, на голову Вихану падали тяжёлые капли. Он перевернулся на спину, поймал капли ртом и тут же выплюнул. Язык обожгло ядрёной солью. «Со всех сторон обложили, суки!»

Кто поймает лепрекона и сумеет удержать его, тот получит клад. Это нерушимое правило. Вот только проще воду из камня выжать, чем золото из сейфа змея! Стало быть…

Додумать Вихан не успел. Что-то скрипнуло, по стене, возле которой он валялся, мазнул луч зеленоватого света и тут же погас.

– Да, – сказал в темноте надтреснутый голос. – Это действительно он.

– Всё как вы приказали, ваше старейшество! – поддакнул второй голос, скользкий, словно угорь.

– Превосходно, – старик сухо кашлянул. – А теперь убейте его.

– Кто обидит лепрекона, – просипел Вихан, едва двигая обожжённым языком, – того дьявол свяжет цепями и проклянёт!

– Дьявола не существует, – ответил старик. – Но даже будь он реальным, нет таких цепей, чтобы удержать гоблинов.

Что-то кольнуло Вихана под левую лопатку. Боль ветвистой молнией прошила всё тело – до пяток и корней волос. Цепи натянулись, выворачивая суставы. Затрещали, ломаясь, кости, от невыносимой натуги лопнули глаза. Вихан кричал, пока не захлебнулся кровью. А потом боли не стало. И темноты тоже. Вихан оказался на бескрайней равнине под сумрачным небом. Пахло мёдом, как на пустошах Ирландии, но плотный ковёр вереска под ногами был чёрным.

«Чтоб мне провалиться! Это я что, помер?!»

Откуда-то сверху донёсся лай – тот самый, с жуткими подвываниями, которой один раз услышишь и больше ни с чем не спутаешь. Лай гончих псов Дикой Охоты.

***

У входа на Ярмарку манурмов встретил рослый гоблин в кожаных доспехах. Рогатый шлем он держал подмышкой.

– Господин Сверссон, господин Эйриксон, счастлив приветствовать! Прошу за мной, вас ожидают.

Стражник повёл их в обход торговых рядов, по короткому туннелю с редкими пятнами светящейся плесени на стенах. Дон сначала щурился, потом глаза вроде бы привыкли к зеленоватому полумраку. Манурм коснулся виска. Боль стихала, словно её вытягивали из головы.

– Что с тобой? – негромко спросил Лорн.

Дон промолчал, качнув головой. Выводы напрашивались сами собой, но когда имеешь дело с гоблинами, лучше не спешить с выводами.