Неделя каникул за всеми этими, далеко недетскими, делами пролетела незаметно. Девятого ноября я с трудом продрал глаза, чтобы встать в школу.

Первый снег. Ровно в этот понедельник, когда началась вторая четверть, на улице сильно подморозило и сугробы заняли свое место на уставших газонах. Световой день стал еще короче, поэтому я добирался до школы при свете фонарей и никак не мог окончательно проснуться.

– Здрасьте, тетя Фай! С первым снегом! – я стряхнул с пальто снег и протянул его гардеробщице.

– И тебя, Костя! – она взяла одежду и пошла к вешалкам.

– Как каникулы? – кто-то подтолкнул меня в спину.

Я обернулся. Альфред Баконский. Тип, который помог мне с контрольной по Знакам в прошлой четверти. На улице метет, а он так и не променял свою синюю кепку «USA» на головной убор потеплее. Ну правильно, с такой шевелюрой можно всю зиму без нормальной шапки проходить и не заболеть.

– Каникулы, как каникулы… – пожал плечами я и взял свой номерок у тети Фаи.

Я уже собирался уйти, как вдруг, отдавший свой пуховик одноклассник, схватил меня за руку и не позволил этого сделать.

– Ты мне кое-что обещал. Помнишь, Фунтик? – поднял брови он.

Наверное, Баконский про их несостоявшуюся дружбу с Клаус.

– Помню.

– Я хочу, чтобы ты сделал это сегодня, – он взял номерок и пошел рядом.

– Сегодня? – нахмурился я.

– Я уже понял, что иначе тебя не дождешься.

У меня глаза до сих пор слипались, да и вообще, не очень хотелось заниматься сводничеством в первый учебный день. Я думаю, как до конца уроков досидеть, а тут мне еще задачку подкидывают.

– Слушай… – начал я.

– Нет, Фунтик, – перебил меня Баконский. – Это ты меня послушай. Если ты сегодня не поможешь мне с Клаус, то я расскажу Сергею Леоновичу кто нарисовал для тебя контрольную в прошлой четверти.

Я проснулся мгновенно. Одновременно от наглости этого бастарда и от злости на него. Я уже приготовился вылить на одноклассника свой гнев и поставить мелкого на место, как тот вдруг подмигнул мне и перешагивая через ступеньку ускорился, очень скоро оказавшись на другом лестничном пролете.

Вот маленький засранец! Пункт сто двадцать четыре правил школы о недобросовестном отношении к учебе ставил меня в тупик. Если он расскажет, да еще и умудрится доказать факт того, что я воспользовался его помощью… Ничего хорошего меня не ждет. Победоносная ухмылка Кипятка и кабинет директора с неизвестными последствиями — это минимум, учитывая мою не самую светлую репутацию в прошлом месяце. Черт... Придется закрыть должок.

– Привет, Клаус! – радостно произнес я, усаживаясь за парту рядом с Жанной.

На девчонке лица не было. Бледная как смерть. Она смотрела в одну точку в тетради и не шевелилась.

– Жанна? – изменил я себе, назвав ее по имени.

– Привет… – она встрепенулась и бросила на меня короткий взгляд.

Этого оказалось достаточно, чтобы я понял, что произошло что-то дурное.

– Что случилось? – нахмурил брови я.

– Жозеф… – обронила она.

– Жозеф?

Жозеф… Точно! Жозеф! Это ее кот. Да, я помню. Его усыпили в начале одной из четвертей. Камни в почках. Это нередкое последствие для котов, которые сидели на «Китикете». Похоже сегодня именно этот день. Бедная Клаус. И в зрелом возрасте нет ничего хорошего в том, когда приходится прощаться с питомцем, а будучи ребенком это вообще конец света. Нужно ее поддержать. В той жизни у меня вроде получилось.

– Послушай…

– Что? – Клаус подняла на меня свои большие мокрые глаза.

Но вдруг я передумал говорить то, что хотел сказать. Ведь я был лишь в шаге от того, чтобы закрыть перед Баконским свой долг. И эта ситуация как раз вовремя. Правда теперь мне придется показаться полным остолопом, но…переживу. Важнее сейчас выполнить обещание перед бастардом. Если мой способ ей поможет, то какая разница, кто в итоге станет утешителем и получит все лавры?