Визирь был знаком с грозой. Он видел, как от удара молнии рушатся минареты и загораются крыши домов. Он приготовился умереть. Но вместо этого внутри его что-то произошло. Нечто настолько важное, что он не мог это описать словами.

Когда его головы коснулся первый волосок молнии, перед глазами развернулась детальная схема неизвестного сложного механизма, затем карта, затем набор каких-то знаков. Затем, по мере того как до него дотрагивались другие волоски, его сознание заполнилось вихрем странных, чужих, будто из другого мира, символов и образов. Мелькнув мириадами искр, они оставили в его мозгу угасающий отпечаток и бесследно погасли, наполнив визиря чувством неописуемого величия и власти над миром, которое дает знание вселенских истин и возможность его применить.

На мир снова опустилась тьма. Из ее сумрачных глубин медленно всплыло его отражение на поверхности темной воды. На этот раз из колодца на него смотрел совершенно другой аль-Фадль. Человек, осененный высшим знанием.

Отражение колыхнулось и стало уплывать в пустоту. Боясь потерять второго себя, визирь протянул к нему руку, но его лик уже растаял, а вместе с ним исчезли последние проблески сознания, перегруженного невиданным потоком информации. Тело визиря, обессилев, повалилось на стенку колодца и медленно сползло вниз на песок.

Связь с реальным миром возвращалась медленно. Вначале появилось чувство жажды. Потом боль в груди и руке. Аль-Фадль открыл глаза. Он лежал, уткнувшись лицом в сухой песок, на неловко подвернувшейся под грудь правой руке.

Никакого колодца. Никакого оазиса. Только палящее, стремящееся к полудню солнце и дышащий жаром песок.

Мираж. Это был мираж, который сыграл с его воображением злую шутку. Он дал прикоснуться к великому знанию, коим обладает только Творец. Дал насладиться мигом божественного величия. Явил перед его взором второго себя: нового, могущественного, познавшего суть вещей и получившего власть над людьми. Всевышний всего на секунду приоткрыл врата в, полный чудес, небесный чертог и тут же захлопнул их, наверно, усомнившись в том, что он достоин великой чести и великой миссии.

Собравшись с силами, визирь перевернулся на спину, выправил и помассировал руку, потом потер саднящую грудь. Сел. Сплюнул набившийся в рот песок и осмотрелся. Он находился в ложбине между двумя небольшими барханами. Солнце уже близилось к зениту. Значит, он пробыл без сознания часа два-три. В воздухе стоял несильный, но стойкий запах истлевшей плоти людей и животных, нашедших свой конец на стоянке каравана. На бархане слева отчетливо была видна цепочка его следов, когда он, обуреваемый надеждой новых открытий, словно наивный юноша, бежал вниз, к миражу.

Боль в руке постепенно утихала. Аль-Фадль повернулся, встал на четвереньки, потом выпрямился на коленях и, опираясь на руку, медленно поднялся.

Немного кружилась голова. Внутреннее состояние было каким-то странным. Визирь испытывал необычное чувство полноты, словно его изнутри что-то распирало. Перед глазами даже мелькнула картинка бурдюка, наполненного водой, а рядом с ним столбик незнакомых символов, потом изображение козы – животного, из которого он был сделан.

Символы. Визирь потряс головой. Похожие на латынь символы. Такие он видел, когда заглянул в… Источник!

Мысль об Источнике сверкнула в мозгу аль-Фадля ярчайшей молнией и прошла по телу вызывающими дрожь громовыми раскатами.

О Всевышний! В его сознании медленно, фрагмент за фрагментом начала вырисовываться картина того, что с ним произошло.