– Так, лицей – это хороший знак. Обычно девочки из консервативных семей учатся на медсестер или чему-нибудь подобному, если им вообще разрешают получать образование.

– Куратор сообщила, что Бихар у себя – лучшая из лучших. Она якобы не замечала в ее поведении ничего особенного, разве что та ведет себя настороженно, ее не назвать экстравертом или суперобщительной. Куратор посчитала, что эта особенность обусловлена культурным бэкграундом.

– Все может статься. Во многих культурах девочек стремятся воспитывать такими правильными тихонями, закрытыми в себе. Круг друзей?

– Куратор сказала, что у девушки в школе есть друзья, хотя и немного.

– Бойфренд?

– Не ясно, но у Бихар имеются пропуски. Кроме того, год назад она ездила в Турцию.

– Надолго?

– На пару недель.

– Мда, сложно что-либо сказать. Наверное, у них тоже есть право ездить к родственникам.

– А что, если она чувствовала, что ей нужно отсюда бежать?

– Но…

– А вдруг ее возили на смотрины?

– Это нужно у ее родителей спросить, хотя они не расскажут. Давно семья живет в Финляндии?

– Десять лет. Бихар училась в первом классе, когда они переехали. Турецкие курды, перебрались как беженцы. Сейчас у всех финское гражданство.

– А родители?

– Отец – Пейдар Челкин, сорок четыре года, электрик по профессии, не работал ни дня за десять лет.

– Ясное дело, – усмехнулась Анна.

– Мать – Зера, ей всего тридцать четыре. Ты только подумай, она родила Бихар в семнадцать лет. Без профессии. Младшая дочь Адан родилась вскоре после того, как семья переехала в Финляндию. А сын Мехван учится в восьмом классе.

– Скажи, ты наводила справки по школе Раяпуро?

– Нет, а надо?

– Найди кого-нибудь из старых учителей Бихар. Классные руководители на удивление много знают о семьях своих учеников.

Телефон в сумке Анны издал сигнал. Пришло сообщение от Рауно: «Эско просил передать, что подруга Рийкки – Вирве Сарлин – явится завтра на допрос».

– Вот что с ним, а? – спросила Анна.

– Такой вот он иногда немного жлоб.

– Немного? По-моему, очень даже много. И всегда такой.

– Не обращай внимания.

– Он что же, сам не может послать мне сообщение?

– Брось, правда, не стоит обращать внимания, – сказала Сари.

– Значит ли это, что если я хочу послать ему сообщение, то должна послать его через Рауно? Но ведь Рауно не может быть посредником между нами!

– Может. Поначалу, во всяком случае. Ничего, Эско успокоится.

– Он ненавидит меня.

– Не ненавидит. Просто Эско – это закосневший в своих догмах консерватор. Нужно дать ему немного времени переварить тот факт, что его напарником вдруг стала молодая женщина, да еще и не уроженка Финляндии. Он дальше Швеции никогда в жизни не ездил. Поверь, когда познакомишься с Эско поближе, увидишь, что он нормальный мужик.

– Не сомневаюсь.

– Точно тебе говорю. И хотя Вирккунен балует Эско, он все же старается держать его в узде. Если что-нибудь случится, жалуйся шефу.

– Что значит «балует»?!

– Не знаю. Какая-то давняя история. У нас у всех с Эско случаются стычки, но вот он такой, какой есть, не стоит принимать это слишком близко к сердцу.

Анна пожала плечами, допила вино.

– Значит, завтра у нас Вирве Сарлин. Родители Рийкки сказали, что она была самой близкой подругой их дочери, – сказала Анна.

– Вот и отлично, кто знает, что еще выяснится.

– Будем надеяться. Во всяком случае, это позволит пролить немного света на загадочную личность по имени Рийкка Раутио.

– А в пятницу семейка Челкин.

– Как тут не уработаешься!

– Хорошее у тебя начало на криминальном поприще: из огня, да в полымя. Я первые три года занималась исключительно кражами велосипедов.