– Нет! – Перрин сел и высоко поднял голову. – Я не хочу потерять себя в вашей стае!

Справа в траве сидел Прыгун. Крупный серый волк смотрел на Перрина немигающими золотистыми глазами, и в них отражались вспышки молний. Трава доходила ему до шеи.

Перрин убрал руку от головы. Воздух был густой, влажный, тяжелый, он пах дождем, сухими травами, но сильнее всего – настойчивостью Прыгуна.

Тебя зовут на охоту, Юный Бык.

– Не могу я с вами охотиться, – объяснил Перрин. – Прыгун, мы уже говорили об этом. С вами я теряю свое «я». А в бою меня обуревает ярость. Будто я волк.

Будто? – пришло от Прыгуна. – Юный Бык, ты и есть волк. И еще человек. Пойдем поохотимся.

– Сказал же – не могу! Нельзя, чтобы волк во мне взял верх. Такого я не допущу! – Перрин вспомнил запертого в клетке юношу с золотистыми глазами. Его звали Ноам, и в нем не осталось ничего человеческого. Ноам встретился ему в деревне под названием Джарра.

«О Свет! – подумал Перрин. – Это же совсем рядом». По крайней мере, недалеко от того места, где дремало в реальном мире его тело. Джарра же находилась в Гэалдане. Ну и совпадение! Очень странно.

Рядом с та’вереном совпадений не бывает.

Перрин нахмурился, встал и обвел взглядом окрестности. Кто сказал ему, что в Ноаме не осталось ничего человеческого? Точно, Морейн. И добавила, что такая судьба ждет всякого волчьего брата, если позволить волку полностью поглотить человека.

– Мне надо научиться держать это в узде. Или прогнать волка раз и навсегда, – сказал Перрин. – Времени для компромиссов не осталось, Прыгун.

От волка пахнуло недовольством. Он не раз заявлял, что не одобряет человеческого желания контролировать все на свете.

Пойдем. – Прыгун встал. – Поохотимся.

– Я…

Хоть поучишься, – огорченно настаивал Прыгун. – Не за горами Последняя охота.

В его послании мелькнул образ щенка, впервые убивающего жертву. А еще – совершенно несвойственная волкам тревога за будущее. В преддверии Последней охоты многое изменилось.

Перрин медлил. В прошлую встречу с Прыгуном он потребовал, чтобы тот обучил его управлять волчьим сном. Для молодого волка подобное поведение весьма неуместно – все равно что бросать вызов старшему, – но вот он и дождался ответа. Сегодня Прыгун явился обучать его, но сделает это по-волчьи.

– Прости, – сказал Перрин. – Я поохочусь с тобой, но для меня главное – не потерять себя.

Эти мысли у тебя в голове… – недовольно отвернулся Прыгун. – Почему в них ничего нет?

Его послание сопровождалось образами пустоты: безлунного неба, покинутого логова, бесплодного поля.

Ты Юный Бык и всегда им останешься. Разве можно потерять Юного Быка? Глянь вниз и увидишь его лапы. Кусни добычу, и зубы Юного Быка заберут ее жизнь. Разве можно такое потерять?

– Я говорю не о волке. О человеке.

Все те же пустые слова, снова и снова, – таким было ответное послание Прыгуна.

Перрин полной грудью втянул чересчур влажный воздух, выдохнул и сказал:

– Ну ладно. Пойдем.

В руках у него появились молот и нож.

Ты что, добываешь дичь с помощью копыт? – и новый образ: бык, забыв о своих рогах, напрыгивает на оленя и пытается втоптать его в землю.

– И то правда. – Кинжал и молот сменились длинным луком – двуреченским, отменного качества. Стрелял Перрин похуже Джондина Баррана или Ранда, но с луком и стрелами обращался достаточно умело.

Прыгун ответил образом быка, плюющего в оленя. Перрин с раздраженным рыком послал ему другую картинку – волчья лапа стреляет когтями, поражающими оленя на расстоянии, – но Прыгун, похоже, развеселился еще сильнее. Несмотря на раздражение, Перрин не мог не признать, что стреляющая волчья лапа выглядит довольно глупо.