Не читая, ал’Тор сунул письмо в карман.

– Когда я закончу, постарайся успокоить Эгвейн, – сказал он Суан.

Потом ал’Тор сделал глубокий вдох и уверенно двинулся вперед, не обращая внимания на оторопелых Стражей. Те поспешили следом, но никто не рискнул коснуться его, когда тот шагнул через порог в зал Совета Башни.

Как только Ранд – один, без охраны – ступил в зал, Эгвейн почувствовала, как вздыбились волоски на руках. Айз Седай, толпясь в передней у дверей, делали вид, что происходящее их нисколько не интересует. Сильвиана взглянула на Эгвейн: не стоит ли объявить эту встречу открытой только для членов Совета?

«Нет, – подумала Эгвейн. – Надо, чтобы все видели наше противостояние. О Свет! Похоже, к этому я не готова».

Но ничего не поделаешь. Девушка собралась с духом, повторяя про себя слова, что крутились в голове с самого утра. Это не Ранд ал’Тор, знакомый ей с детства. Не тот мужчина, за которого она когда-то хотела выйти замуж. С Рандом ал’Тором она могла бы обойтись снисходительно.

Нет. Перед ней стоял Дракон Возрожденный, и снисходительность к нему способна уничтожить весь мир. Самый опасный мужчина, опаснее любого, кто являлся в этот мир. Высокий, в простой одежде, но держится крайне уверенно. В прошлом Эгвейн в нем такой самоуверенности не замечала.

Стражи остались возле дверей, а Ранд направился прямиком в центр зала и остановился посреди выложенной на полу эмблемы Пламени, которую окружали восседающие в своих креслах члены Совета Башни.

– Эгвейн, – уважительно кивнул он, и его голос эхом раскатился по залу. – Как вижу, ты сделала свое дело. Палантин Амерлин тебе к лицу.

Словно противореча последним дошедшим до Эгвейн слухам о Ранде, он был на удивление спокоен. «Быть может, это спокойствие преступника, наконец-то явившегося с повинной?» – подумала Эгвейн.

Так кто он для нее? Преступник? Да, многие его поступки походили на преступления: он разрушал и убивал, он применял силу и завоевывал. Когда в последний раз Эгвейн была рядом с Рандом, они путешествовали по Айильской пустыне. В те месяцы он очерствел и закалил характер, и она видела в нем эту твердость, но теперь в Ранде появилось что-то новое, глубокое и загадочное.

Подавшись вперед на Престоле Амерлин, Эгвейн услышала свой голос:

– Что с тобой случилось?

– Меня разбили вдребезги, – ответил Ранд, держа руки за спиной. – А потом, как ни странно, собрали и выковали заново. Еще немного, и он одолел бы меня, Эгвейн. Но Кадсуане помогла все исправить, хотя сделала это случайно. Как бы то ни было, подозреваю, что мне придется отменить решение о ее изгнании.

Теперь он говорил иначе, формальными фразами, которых Эгвейн прежде от него не слышала. Будь на его месте кто-то другой, она решила бы, что имеет дело с человеком образованным и культурным, но Ранд не получил такого воспитания. Может, его натаскали умелые наставники? Так быстро?

– Зачем ты явился к Престолу Амерлин? – спросила она. – Подать прошение или препоручить себя руководству Белой Башни?

Ранд изучающе смотрел на нее, по-прежнему держа руки за спиной. В зал тихонько, одна за другой, проскользнули тринадцать сестер, окруженных сиянием саидар – они удерживали его щит.

Похоже, Ранда это не беспокоило. Он разглядывал зал Совета, рассматривал восседающих. Его взгляд задержался на креслах Красных, два из которых пустовали: Певара и Джавиндра еще не вернулись из своего таинственного путешествия. Присутствовала лишь Барасин, недавно избранная на замену Духаре, и она с честью выдержала взгляд Ранда.