На холм, держа в руках топор лесоруба, взошел Ранд. Взвесил топор в руке, размахнулся и принялся рассекать веревки, одну за другой. Когда он разрубил последнюю, прекрасный шар начал разваливаться на части, и Ранд покачал головой, а у Эгвейн перехватило дух.

Она проснулась и села в постели – в Белой Башне, в своих покоях. В спальне было почти пусто: Эгвейн велела убрать отсюда вещи Элайды, но еще не обставила комнату новой мебелью. Здесь оставалось лишь несколько предметов: умывальник, коричневый ковер плотной вязки и кровать с балдахином. Сквозь щели в закрытых ставнях в комнату заглядывал рассвет.

Эгвейн отдышалась. Сны нечасто расстраивали ее так, как этот.

Успокоившись, девушка потянулась к лежавшему на краю постели блокноту в кожаном переплете, куда Эгвейн записывала сновидения. Второй сон из сегодняшней троицы казался ей предельно ясным. Эгвейн попросту чувствовала, как интерпретировать его смысл: она умела иной раз толковать сны. Змей – это одна из Отрекшихся, что затаилась в Белой Башне и притворяется Айз Седай. Эгвейн всегда подозревала, что так и есть, да и Верин была того же мнения.

Месана по-прежнему оставалась в Белой Башне. Но каким образом ей удается прикидываться Айз Седай? Все сестры принесли клятвы заново. Очевидно, Месана сумела воспротивиться силе Клятвенного жезла. Записывая сон во всех подробностях, Эгвейн размышляла о башнях – нависших над ней, грозивших раздавить ее – и отчасти понимала смысл и этого видения.

Месану надо найти и остановить. Если Эгвейн этого не сделает, произойдет нечто ужасное. Вероятно, падет Белая Башня, и Темный, возможно, одержит победу. В отличие от Предсказаний, сны показывают не то, что случится в будущем, а то, что только может случиться.

«О Свет! – подумала Эгвейн, дописывая последние строки. – Как будто мало мне было забот».

Встав с постели, она хотела было позвать служанок, но ее остановил стук в дверь. Охваченная любопытством, она прошла по плотному ковру – в одной лишь ночной рубашке – и, чуть приоткрыв дверь, выглянула в переднюю. Там стояла Сильвиана: квадратное лицо, красные одежды, волосы, по обыкновению, собраны в пучок на затылке, на плечах красный палантин хранительницы летописей.

– Прости, что разбудила тебя, мать, – взволнованно сказала женщина.

– Я уже не спала, – ответила Эгвейн. – Что такое? Что случилось?

– Он уже здесь, мать. В Белой Башне.

– Кто?

– Дракон Возрожденный. И он хочет тебя видеть.

– Уху-то сварили, да из одних голов, – говорила Суан, решительно шагая по коридорам Белой Башни. – Как вышло, что он незамеченным пробрался через весь город?

Верховный капитан Чубейн вздрогнул и поморщился.

«Поделом тебе», – подумала Суан. Этот мужчина с иссиня-черными волосами, облаченный, как и положено гвардейцу Башни, в кольчужную броню и форменный белый плащ-табар, украшенный эмблемой Пламени Тар Валона, шагал рядом, держась за рукоять меча. Поговаривали, что теперь, принимая во внимание присутствие Брина в Тар Валоне, Чубейн лишится своего поста, но Эгвейн последовала совету Суан и не стала его смещать. Тем более что Брин не хотел становиться верховным капитаном, и вдобавок он будет нужен в Последней битве в качестве командующего войсками.

Сейчас, однако, здесь не было ни Брина, ни его солдат: разместить пятидесятитысячную армию и обеспечить ее провиантом оказалось почти невозможно. Суан послала ему весточку и чувствовала, как он приближается. Брин, конечно, чурбан неотесанный, но Суан предпочла бы сейчас иметь этого решительного и невозмутимого человека под рукой. Дракон Возрожденный? Не где-то, а в самом Тар Валоне?