Взбивая утренний туман, ветер отправился на юг, где подзнобил небольшой прайд тормов. Те лежали на плоском, поросшем лишайником гранитном уступе, дожидаясь утреннего солнца, чтобы понежиться в его лучах, но солнцу не суждено было выглянуть из-за туч. Вместо него на уступ нахлынул ветер, прокатился по склону и взъерошил чахлые муровые деревья, которым напоминающая веревки кора и пучки толстых зеленых игольчатых листьев на верхушках придавали неопрятный вид.

Спустившись в предгорье, ветер свернул на восток и полетел над открытой равниной. Когда-то там росли деревья и кусты, но все они пали жертвой солдатского топора. Поле давней брани окружало тринадцать высоких крепостей, высеченных из одного лишь неотшлифованного черного мрамора. Каменные блоки, из которых возводили цитадели, оставили необработанными, дабы эти башни наводили на мысль о первобытной несформировавшейся силе – ведь они были предназначены для войны. По традиции они пустовали. Как долго это продлится? Как долго будут почитать эту традицию на погрузившемся в хаос континенте? Это еще предстояло узнать.

Ветер продолжил путь на восток и вскоре уже забавлялся с мачтами полусгоревших кораблей у причалов Такисрома, а дальше, в Сонном заливе, миновал виновников этого побоища: гигантские боевые махины под кроваво-красными парусами, закончив свою зловещую работу, шли на юг.

Снова свернув к суше, ветер пролетел мимо лениво горящих городов и деревень, мимо переполненных войсками равнин и пристаней, облепленных тяжело вооруженными судами. Что над жухлой травой, что под сумрачным небом, называемым небом начальника порта, курился дым, реяли стяги и раздавались боевые кличи.

Люди уже не перешептывались, что близится конец времен. Они вопияли об этом. Пылали Луга Спокойствия, рухнула Башня Воронов, как и предвещалось в пророчестве, а Шондаром в открытую правил убийца. Настало время поднять меч и выбрать, на чьей ты стороне, а затем проливать кровь, окрашивая гибнущие земли в их последний цвет.

Ветер, завывая, устремился на восток, пронесся над знаменитыми Изумрудными утесами, а затем вырвался на океанский простор, оставив позади чадящий континент, что носил название Шончан.

Долгие часы этот ветер – в иную эпоху его назвали бы пассатом – несся дальше, петляя меж белых пенистых барашков и черных волн, скрывающих Свет весть какие тайны. В конце концов он наткнулся на другой континент – тихий, будто человек, затаивший дыхание перед тем, как опустится топор палача.

Достигнув громадной горы с обломанной вершиной, известной как Драконова гора, заметно обессилевший ветер облетел вокруг ее подножия и нырнул в раскидистый яблоневый сад, залитый светом послеполуденного солнца. Листья, что были когда-то зелеными, потускнели и приобрели желтоватый оттенок.

Ветер проник за приземистую деревянную ограду, скрепленную желто-коричневой льняной бечевой, – туда, где стояли двое: юноша и угрюмый мужчина преклонных годов. Старик был в заношенных коричневых штанах и свободной белой рубахе с деревянными пуговицами. Изрезанное морщинами лицо придавало ему родственное сходство с деревьями.

Алмен Бант не особо разбирался в яблоневых садах, хотя когда-то посадил несколько деревьев у себя на ферме в Андоре. У кого из фермеров нет яблони-другой, чтоб было чем заполнить пустоту на обеденном столе? И еще в день женитьбы на Адринн он посадил пару ореховых деревьев. После смерти жены эти ее деревья рождали у него в душе теплое чувство – достаточно было посмотреть на них в окно.

Но держать фруктовый сад – совсем другое дело. На этом участке росло без малого три сотни деревьев. Сад принадлежал сестре Алмена; тот приехал к ней в гости, а его сыновья занимались отцовской фермой близ Кариброда.