– Опять политика! – Софи закатила глаза. – Никогда не изменится этот мир! Никогда, слышите меня! Жизнь – это колесо! Если бы вам довелось родиться через сотню лет и вспомнить вашу нынешнюю жизнь, вы бы поняли меня. Будет всё то же, что и сейчас. Но я не об этом хотела поговорить, – Софи качнула головой, прогоняя непрошенный разговор, – мой муж, Рафаэль. Вы верно описали его. Я и сама… – Софи замешкалась, подбирая правильные слова, – я и сама не могла подумать, что он таков, когда мечтала выйти за него. Не понимаю… – она качнула головой, – знаете, много лет назад, когда всё для нас с ним только началось, он представлялся мне воином из древних мифов, если можно так сказать. Он был так статен и красив…

– Он таков и сейчас.

– Да… Но только лицом, – Софи качнула головой и опустила взгляд, – я часто задаю себе вопрос, люблю ли я его ещё… И не могу ответить сама. Возможно, мне просто обидно от того, что он не любит меня.

Луи промолчал. Он не любил врать, а правда успокоить собеседницу не могла.

– Вот видите, – Софи криво усмехнулась, – вы даже не станете меня переубеждать. Впрочем, я об этом и не прошу. Я только пришла вас спросить… – она пристально посмотрела на Луи, – кроме политики было там вчера ещё что-нибудь?

– Мадам фон Лихтенштайн…

– Я имею в виду, – Софи говорила, безжалостно печатая слог, как будто знала всё и без него, – не встретил ли мой супруг кого-нибудь, кто мог бы украсть его внимание у меня?

Луи закрыл глаза, чтобы избежать её взгляда.

– Мадам фон Лихтенштайн, никого, кто хотел бы украсть Рафаэля у вас, я вчера не видел.

– Но есть кто-то, кого он хочет украсть сам, да?

– Какая-то ерунда! – Луи встал и прошёлся по комнате из конца в конец. – Простите, но я приехал не для того, чтобы над ним надзирать. Мне хватило того разговора, который устроил мне его отец… а теперь ещё этот допрос. В самом деле, мне было бы проще съехать от вас.

– Месье Луи! – заметив, что тот направляется к двери, Софи преградила ему путь. – Я не хотела вас обидеть. Поверьте, вы очень дороги для всех нас. Я просто хочу быть уверена – как и любая жена – что Рафаэль не натворит глупостей, пока меня нет рядом с ним. Я вижу, что вы куда опытнее и уравновешеннее его, потому и прошу вас… Позаботьтесь о нём. Если он проявит легкомыслие – будьте мудрей. Не дайте ему натворить бед. Представьте, что он ваш младший брат.

Луи растерянно смотрел на неё.

– Не понимаю, – сказал он наконец, – чего вы все от меня хотите? Я такой же человек, как и он, и тоже могу поддаться людским слабостям.

– Нам просто больше не во что верить, – Софи опустила глаза, – кроме того, что вы сможете позаботиться разом и о себе, и о нём.

– Рафаэль – взрослый человек! Прошу меня простить, мадам, но мне нужно идти – скоро обед, а я ещё не успел сменить костюм.

Разговор с Софи оставил неприятный осадок на весь остаток дня. Видеться с Рафаэлем Луи тоже не хотел и потому после обеда, не дожидаясь его, отправился в кафе.

Даже в дневное время в Вене оставалось немало возможностей развлечься, и особо привлекали к себе многочисленные кафе. Здесь можно было не только выпить и поесть, но и немного поговорить. В отличие от светских салонов, где этикет навязывал гостям множество обязательных «фигур светского балета», кафе позволяли как погрузиться в одиночество, изолироваться ото всех за чашкой кофе мокко или за бокалом вина, так и разделить беседу с соседями, переброситься картами, либо сыграть партию в шахматы. Ради этой свободы обитатель Вены и отправлялся провести время именно там. Если он пил, то лишь потому, что любил хорошее лёгкое вино из светлого винограда, выросшего на склонах австрийских холмов. В том, чтобы напиться допьяна, он не находил никакого удовольствия. Все, что ему требовалось, это легкое опьянение, снимающее ощущение тяжести, прибавляющее яркости фонарям и живости застольным беседам.