– Я торопился… А на т о й лестнице стоит вот этот… и не пускает. Говорит, досмотр какой-то. А разве он имеет право?! – Вася ощутил в глазах нехорошую сырость, но уже не опускал взгляда.

– Права дежурных оговорены школьным уставом, – уклончиво сообщил Валерьян Валерьянович. – А что касается тебя, Перепёлкин, то нарушение следует исправить. Сейчас ты спустишься на первый этаж, поднимешься, как положено, п о т о й лестнице и после этого ступай к себе в класс. Можешь сказать Полине Аркадьевне, что я просил не наказывать тебя за опоздание.

И только-то?! Вася обрадованно поправил лямки рюкзачка. Глянул вниз по ступеням. Почти уже сделал шаг и… не шагнул. Спросил:

– А зачем?

– Что «зачем»? – сдержанно удивился Валерьян Валерьянович. А дежурный Переверзев хихикнул и замигал.

– Зачем спускаться и подниматься, если я уже здесь? И класс мой рядом.

– Затем, что так положено. Ты поступил неправильно и теперь должен исправить то, что нарушил.

– Я не понимаю, – вздохнул Вася.

– Что? ты? не понимаешь?

– Не понимаю, что исправлять. Вот если бы я разбил стекло, надо было бы его вставить. Или деньги заплатить. Если бы намалевал что-то на стенке, надо было бы покрасить. А здесь то что? Спущусь, поднимусь, и опять окажусь вот тут. Тогда зачем идти?

– Считай, что это тебе в назидание.

– Как носом в угол, что ли? – тихо спросил Вася.

– Ну… если угодно, считай, то именно так.

Переверзев опять деликатно хихикнул.

Вася почесал кроссовкой изжаленную щиколотку и стал смотреть в сторону. И сказал совсем уже тихо:

– Не пойду…

– Не пойдешь? Вот как?

– Да, – шевельнул губами Вася.

– Можно узнать, почему?

– Потому что я не виноват… Я хотел подняться по той… а там вот этот… не пустил… – Ясно, что Васины глаза были совсем уже на мокром месте. Он, кажется, даже чуть всхлипнул. Но упрямо закусил губу.

– Сейчас о н не будет тебе мешать, – пообещал завуч. – Можешь идти спокойно.

– Нет…

– Что «нет», Перепёлкин?

– Не пойду… – сказал он через силу.

– Валерьян Валерьяныч, давайте, я его за шиворот! Вниз и вверх! – предложил свои услуги Переверзев. – В нем же весу, как в блохе!

– Ни в коем случае! Применение физических мер воздействия запрещено гимназическим уставом. По крайней мере, пока… – (Может быть, завуч Игупкин вспомнил английские школы, где виноватых, говорят, и в наши дни лупцуют линейками по ладоням, и надеялся ввести это правило здесь.)

– Да я легонько, – настаивал Переверзев.

– Отправляйся на свой пост. А Перепёлкин пойдет по лестницам сам. Он это д о л ж е н.

– Почему я должен? – уже открыто всхлипнул Вася.

– Потому что тебе приказывает завуч школы.

Вася проглотил комок. Подумал.

– А если вы прикажете мне с крыши прыгнуть, я тоже должен?

– Ты рассуждаешь дерзко и неумно! Педагоги не отдают таких нелепых приказаний. Ты считаешь, что я глуп?

Вася так не считал. В общем и целом. Но сейчас приказание завуча было глупым. А главное – обидным.

– Не пойду…

– В таком случае ты будешь наказан гораздо сильнее. А пока я снимаю тебя с уроков. До беседы с родителями. Можешь отправляться домой.

Вася стряхнул с ресниц капли и пошел вниз по ступеням.

– А кто будет говорить «до свиданья»? – напомнил вслед Валерьян Валерьянович.

– Никто… – буркнул Вася. Впрочем, тихонько, под нос.

Дома, конечно, никого не было. Вася хотел, было, пойти к тете Томе и все ей рассказать. Тетя Тома всегда его понимала. Выслушает, пожалеет, а потом еще перед мамой и папой заступится. А пока он просто отведет душу (а может быть, и от непролитых слез освободится, перед ней не стыдно). Но сначала Вася решил немного полежать. Потому что чувствовал себя ужасно вялым, обессилевшим. Скинул кроссовки, прилег на диван кровать, и…