Я тихонько присвистнула. Этот самый Альфонс Белафонте сумел оставить о себе столь славную память, что на западном побережье Мексики его порой поминают и в наши дни… правда, не к ночи.

– Это его прозвали «Кровавый Меч»?

– Сия подробность мне неведома, – сказал Рысьев. – Если таковое прозвище и имелось, то картотека моего ведомства… то есть ведомства, к которому я еще недавно имел честь принадлежать, отчего-то не сочла нужным зафиксировать его. Итак, – продолжил он, – Грэхем-Белафонте вступил в бой с испанской эскадрой. Бой был короток и жесток. К его исходу на плаву оставались лишь два корабля. Изрешеченный ядрами и с минуты на минуту собиравшийся исчезнуть в пучине «Девоншир» и… – Николай сделал паузу, – «Релампаго»… – еще одна томительная пауза, – взятый англичанами на абордаж.

На этот раз очередь свистеть выпала Крису.

– Этот парень, похоже, любил хорошую драку, – заметил он. – Все-таки на море трудно сыскать более лихих и отчаянных парней, чем те, что плавают под «Юнион Джеком». Что бы там ни говорили некоторые остроухие…

– Ну, положим, – возразила я, – мои предки-викинги тоже чувствовали себя на волне не хуже, чем на родных скалах.

– Да и российский орел тоже не так уж плохо реет над волнами, – улыбнулся Николай. – Но Крис прав, у ребят с Островов есть чему поучиться. Все эти Морганы, Дампиры и Грэхемы… именно такие, как они, превратили королевство Британию в Империю, Над Которой Не Заходит Солнце! Впрочем, – продолжил он, – в тот момент французского флибустьера Белафонте мало волновало грядущее величие Великобритании. Содержимое трюмов «Релампаго» его занимало куда больше.

– Попробую угадать. – Ханко задумчиво уставился на украшавшие его правую руку темные ободки ногтей. Нахмурился. Я уже начала раскрывать рот для очередной, пятьдесят восьмой за текущий месяц, нотации, но вместо привычного перочинного ножа из кармана на свет божий явилась изящная маникюрная пилочка. – Они решили, что столь ценный приз следует как можно скорее куда-нибудь припрятать, – и направились к ближайшему острову, который, по их мнению, идеально подходил для этой цели.

– Истинно так, – подтвердил Рысьев. – Ближайшим же подходящим для оной цели островом, как вы, я полагаю, догадались, был Кокос.

– Вы еще скажите, – фыркнула я, – что, как только они закончили перетаскивать сокровища в тайник, у входа в бухту нарисовалась испанская армада.

– Нет-нет. Прятать добычу господам флибустьерам не помешал никто. Флот же – причем не испанский, а британский, занимавшийся согласно договору с испанским правительством отловом расплодившихся пиратов, – поджидал мсье Белафонте у берегов Коста-Рики, куда он отправился сразу после Кокоса. Не знаю, открыл ли Альфонс-Александр бывшим сотоварищам по «Юнион Джеку» свое истинное лицо или нет, – доподлинно известно, что на приговоре королевского суда сие не сказалось.

– Его расстреляли?

– Повесили, – сухо сказал вампир. – Расстрел, да будет вам известно, это в некотором роде честь, которую еще нужно заслужить. Личности же, подобные мсье Альфонсу, по мнению британского военно-морского устава, вполне могли удовольствоваться пеньковой веревкой и нока-реем.

– Наиболее же престижным видом казни, – подхватил Ханко, – числилось усекновение головы мечом. Здоровенным таким двуручником… впрочем, этой, как вы, граф, правильно заметили, чести удостаивались исключительно дворяне, да и то не всегда.

– И впрямь, новость, – медленно произнесла я. – Для меня. Жаль, право, что об этом также не знали бедолаги на обочинах мексиканских дорог – мне частенько доводилось натыкаться на них. А уж те из них, кого удостоили удара мачете по голове… знаешь, любимый, хороший удар мачете способен раскроить череп ничуть не хуже твоего двуручника.