– Добро, договорились, – улыбнулся я, протискиваясь мимо. – Только вы тоже метельтесь не по-девчоночьи, а не то, сами знаете…

– Знаем, – сурово вздохнули все трое. – Небось зубы заговоришь, обманешь да ни с того ни с сего меж собой драться заставишь. Уж лучше мы сами…

– И правильно.

Я шагнул на обманно-чистенькие мостовые Оборотного города, неуверенно размышляя, что почему-то вечно приношу сюда раздор и смуту. Раньше тут людей просто ели, да и сейчас едят, но вот с моим лично появлением устоялась новая городская традиция – увидел казака, дай в морду соседу! Не казаку, а своему же городскому товарищу! Лучше сам дай или он тебе, а не то обоим худо будет. Вообще-то мне оно до сих пор непривычно, вроде как приличные гости себя так не ведут. Но я ж не виноват, не я это предложил…

– Попробую исправиться.

Чисто ради эксперимента мне взбрело в голову козырнуть семейке вампиров – высокому блондину в европейском платье и его четверым разномастным детям. Он с готовностью обернулся и приветливо кивнул, сияя от простенького бриолина, словно празднично прилизанная причёска прожженного приказчика или полового. (Хм, а забавно складывать в предложение столько слов на одну букву…)

– Здорово дневали!

– Здравствуйте, здравствуйте, – слаженным хором вежливо откликнулось вампирское семейство, все кисло улыбнулись друг другу, и папочка первым отвесил чадам по родительскому подзатыльнику. – Вы идите себе, хорунжий, вас ждут, мы сами подерёмся, обещаем!

– Да я ж не настаиваю…

– Увы, дорогой друг, такие традиции без чьего-либо желания входят в моду и становятся привычкой. Дети, быстренько побейте друг друга, и марш в школу!

Молодёжь послушно оскалила клыки и принялась душить друг друга, причём девчонки отнюдь не уступали мальчикам. Клочья волос, обрывки одежды и лишние зубы так и полетели во все стороны, папа скромно гордился семейством, изредка пиная упавших…

Короче, к Катенькиному дворцу я дошёл мрачный, как гнев Господень. Ни разу никого не тронул, ни с кем не заговорил, никого не спровоцировал – но весь мой неблизкий путь был обильно отмечен неслабыми потасовками. Нечисть молилась, чтоб мою светлость понесло другой улицей, ибо несчастные жители того квартала, на который уже ступила моя нога в коротком казачьем сапоге, милости от судьбы не ждали, сами выходили во двор и начинали молча мутузить друг друга.

Спасения не было никому, скидки на пол и возраст не принимались, Оборотный город снова лихорадило – Иловайский пришёл, здрасте всем! «Покатился колобок, въехал мишке прямо в бок, стукнул зайку меж ушей, волку крепко дал взашей, а приветливой лисе выбил зубы сразу все»… Это прохоровское, но очень подходит по теме, так что к медным воротам я выкатился почти тем же колобком: потным, злым и без малейшего настроения. Хотя там меня ждали друзья.

– Здорово, Иловайский! – распахнул было объятия Шлёма, но Моня бдительно хлопнул его по шее. – Ты куда пасть раззявил, деревня? Али традицию новую законодательную прямо при свидетелях порушить решил?! Так меня на расчленёнку не подписывай, я в сторонке почешусь…

– Забыл, забыл, – виновато опомнился кудрявый добрый молодец (личина!), а на деле упырь с патриотическим сдвигом по всей фазе. – Погодь, хорунжий, исправим!

С этими словами он без промедления врезал Моне по сопатке так, что тот еле на ногах устоял. Но, выпрямившись и даже не вытирая побежавшую из носа каплю, тут же съездил другу Шлёме по уху.

Я сдвинул папаху на брови, глаза б мои этого не видели…

– Да что ж за традиция такая?! Ведь не было её!