Зинаида выскочила из кабинета раскрасневшаяся и, не глядя на меня, буркнула:

– Поехали.

В машине нервно закурила.

– Егор, если у тебя тайны, то не рассказывай, я пойму, но не обманывай меня! Я больше всего это ненавижу! Все что угодно могу простить, только не ложь. Признайся только мне, я никому не скажу. Ты… выдумал амнезию? – сказала, умоляя, глядя прямо в глаза, с затаенной болью во взоре.

Боль где-то там, в глубине, тщательно скрываемая, становящаяся от того особо острой. Пристально прищуренные веки, за которыми ярко-карие радужки лишь только угадывались, усилили сходство девушки с типичной японкой. Или кореянкой. Ой, повторяюсь.

Я не отвел взгляд.

– Я не вру, – произнес раздельно, как можно более честно. – Мою жизнь словно перевернуло. Да не словно, а точно! Будто я умирал и родился заново.

Ответил завуалированной ложью, и от этого меня чуть не вывернуло наизнанку. На душе кошки скребли. Гигантскими стальными когтями. Обманывать доверяющего тебе очень мерзко. Словно в дерьмо залезаешь. Окунаешься с головой и плаваешь всласть. Но не в дурку же идти, с рассказами о другом мире и магии? До больницы, конечно, скорей всего не дошло бы, но уважение в глазах Зины потерял бы точно. И ей было бы больно. Думаю, больнее, чем от обмана. Пусть несколько дней или недель до моего отбытия побудет счастливой…

Зина облегченно выдохнула и уперлась лбом в баранку. Улыбнулась. Длинный столбик пепла с сигареты упал на пол. Она этого не заметила.

– Я так и знала, я была права! А она мне: мышление связанное, эмоции адекватные, мимика-моторика, жесты-шместы, жмурится-хмурится, глаза гуляют или стынут; он, дорогая моя, совершенно здоров. Симулирует, будь с ним осторожна, Зиночка, – пародировала, кстати, довольно похоже. – Что, говорю, так совсем-совсем не бывает при амнезиях? Она сразу замялась. Бывает, говорит, но очень редко. Когда-то, где-то она читала, что были единичные случаи полного здоровья при амнезии. Но в ее практике у всех обязательно сопутствующие симптомы были. Короче, она тетка прагматичная и в сказки, в отличие от меня, не верит. Но я была права! – Зина победно стукнула рукой по многострадальной баранке. – Прокатимся с ветерком! Ты как?

– Я «за»! – весело согласился я с натянутой улыбкой. В этот момент я себя ненавидел.

Можно было признаться, можно! Толстая тетенька-врач влегкую меня вычислила, как учительница – нашкодившего детсадовца! Но главное, она сказала Зине, что я здоров! Убедительно доказала. Зина бы после этого мне поверила. Теперь поздно… или? Нет. Как идет, так идет. Я на Земле ненадолго.

Мы мчались по полупустой загородной трассе, лихо обгоняя все попутные машины. Зина весело щебетала, смеялась, а я так и застыл с маской вместо лица.

– Заедем на «вертолетку»? – дошла до меня ее последняя фраза.

– На что?

– Придорожное кафе, популярное у наших бандюганов, там неплохо кормят. Отметим твое психическое здоровье. Ты как? Не боись, днем там никого не бывает.

– Давай отметим, я не против. Запишешь на мой счет. – Мне было безразлично. Я занимался самоедством.

Оказывается, от старой доброй интеллигентской рефлексии я избавился не до конца. Надо же… В Эгноре думал, что все мое нежное воспитание сдулось окончательно и бесповоротно, а смотри-ка! Ступил на родную землю – и все возвращается на круги своя. Даже не знаю, как к этому отнестись.

Она весело рассмеялась:

– Вот и дождалась кавалера! Запишу.

В здание заходить не стали, пристроились в открытом летнике под тентом.

Стояла совсем не августовская жара. Кроме нашего, были заняты два столика из шести, по виду – дальнобойщиками. Зина заказала шашлыки, кафешка ими славилась, и разных салатиков с закусками. Себе взяла минералку, мне – безалкогольного пива: «Тебе еще в милицию за справкой. Без бумажки ты кто? Правильно. Вечером выпьем».