Проснулся я ранним утром в собственной постели. В памяти не сохранилось ни следа видений из того странного сна. А вот память о том, что произошло вначале, держалась цепко. И снова как ни мал я был, но чувствовал, что о смысле случившегося допытываться бесполезно. Это была тайна из тех, о каких лучше молчать.

Начальник гарнизона Кадок и мой дядя Эрах выехали из крепости и увели бо́льшую часть воинов. Они отправились с дарами Жатвы – вином и зерном – во владения главы клана Красных мантий. И старшим остался тот, кто пришел за мной в это утро, – некий Пергвин, которого я не раз видел прежде, поскольку он всегда сопровождал госпожу Элдрис при ее выездах за стены замка.

С виду он был средних лет и никогда не отличался разговорчивостью. Товарищи уважали его за искусство мечника и наездника. Но он, как видно, не стремился занять более высокое положение среди приближенных Эраха и был доволен своим местом в жизни. Я встретил его настороженно, потому что за волнением и торжеством от долгожданного перевода в башню Отроков таилась мрачная угроза – там я буду в руках кузена Магуса. А Пергвин, принадлежавший к свите госпожи Элдрис, конечно, встанет на сторону моего мучителя.

– Господин Кетан, – почтительно обратился он ко мне, приветствовав жестом, каким приветствовали старших по званию. Затем он перевел взгляд на мою мать, стоявшую прямо, с ничего не выражавшим лицом – неизменно гладким, без морщин, словно она была еще юной девой, и лишь блеск глаз выдавал душу, старую не только годами. – Госпожа, владетель Эрах поручил мне на время заботу о твоем сыне. С ним все будет хорошо.

Она кивнула:

– Я знаю, Пергвин. Сын… – Теперь она обращалась прямо ко мне. – Прими достойно то, что тебя ждет, оставь позади детство и сделай все, чтобы скорее стать мужчиной.

Мои восторги приутихли, а опасения возросли. Ведь в ту минуту я совсем не чувствовал себя мужчиной, а все больше и больше – ребенком, которому не на кого опереться. Этот Пергвин уведет меня из безопасной гавани, в которой я укрывался всю жизнь, отправит прямиком в Иной мир, где вся власть у Магуса, а у меня нет защиты. Я не надеялся дать отпор его издевкам – уже испробовав коварство, с каким он вовлекал меня в беду во время коротких визитов, когда я не имел возможности избавиться от его общества. Но просить помощи – ни у той суровой женщины, что звалась моей матерью, ни у этого чужого человека – я ни за что бы не стал. Как бы я ни был юн, я в душе твердо решил, что никто, и тем более Магус, не угадает, как мне страшно. Опуститься до такого позора я бы себе не позволил.

– Тебе будет одиноко, Кетан. – Я был благодарен Пергвину, что тот не взял меня за руку, как если бы вел к новой судьбе против воли. И говорил он со мной, как с равным по возрасту, без неловких попыток примениться к ребенку. – Господин Магус уехал с отрядом, везущим дары, так что башня Отроков пока что принадлежит нам с тобой.

Я надеялся, что сумел скрыть облегчение при его словах. Добрая судьба подарила мне по крайней мере время кое-что узнать о новой жизни, не остерегаясь постоянно своего кузена. На язык мне просились вопросы, но я молчал, опасаясь показаться ребенком.

Мы пересекли широкий крепостной двор и были уже у входа в башню, которой предстояло стать мне новым домом, когда услышали громкий лай. Невесть откуда выскочил большой пегий пес. Мне он показался огромным – губы его растянулись в угрожающем оскале, обнажив страшные клыки. Он уже готов был броситься на меня, но вдруг припал к земле, а рычание его перешло в скулеж. Я плохо разбирался в собаках, видел их только издали, но не сомневался, что такое поведение им не свойственно. Скуля, роняя слюну, пес надолго застыл передо мной. А потом с громким визгом попятился, рыча и щелкая зубами, словно столкнулся со слишком сильным врагом, и, поджав хвост, сбежал.