– Это крикун, черная магия!

Снова раздались жуткие слова, на сей раз произносимые хором голосов. Дым заколыхался и, обратившись в облачко, растаял в воздухе.

– Теперь поняли? – спросил их Херрел. – Тот, у кого такой амулет, не может забавляться черной магией. Но есть и еще одно. Харл, подойди, взгляни на левую переднюю ногу Рошана.

Всадник с орлом на шлеме подошел к коню, опустился на колени и ощупал выступ над левым копытом. Когда он поднялся, в руке у него была зажата тонкая веревка.

– Путы!

– Вот именно. Что, скажешь, и это – деяние недруга или моей жены? – Херрел обвел всех взглядом, подолгу глядя на каждого. – Быть может, кто-то сотворил это заклинание забавы ради, вот только его шутка чуть не привела меня к гибели, как и всех, кто поспешил сюда. А может, кто-то и вправду желал избавиться от меня?

– Так чего медлить – вызови его на бой! – взорвался Халс.

– Вызову. Как только выясню, кто стоит за этими кознями. И вы мне все свидетели.

– С этим решено, – вмешался тот, чей шлем был украшен фигуркой кабана, – но с ней что будем делать? Кто она и почему смыслит в столь странном колдовстве?

– Гиллан обучалась у одной из мудрых женщин Высшего Холлака, а их мастерство известно нам не понаслышке. В каждом народе найдутся те, кто владеет магическим искусством.

– Но этой среди нас не место!

– Ты говоришь за всех, Хулор? Гиллан… – тихо проговорил Херрел, будто обращался к перепуганному ребенку. – Расскажи, что ты знаешь об этой черной стреле?

И, словно ребенок, я рассказала все без утайки:

– Я стояла у скалы и вдруг почувствовала, как амулет жжет мне ладонь. Я опустила глаза и увидела в трещине какую-то палку. Я вырвала ее оттуда и растоптала.

– Что ж, братья, – Херрел повернулся к остальным, – похоже, мы перед ней в долгу. Не растопчи она стрелу, пришлось бы вам возвращаться к своим женам в зверином обличье. Приняли бы они вас такими, как по-вашему?

Всадники вполголоса посовещались, и Халс сказал:

– Ее судьбу должна решить Стая.

– Да будет так, но все вы расскажете о том, что видели здесь, – спокойно произнес Херрел. Он крепче прижал меня к себе, и я снова задрожала, противясь его прикосновению. – И помните: лишь благодаря храбрости и мудрости моей жены вы обнимете сегодня своих любимых.

Если он ждал, что его братья согласятся с ним, то ждал напрасно: они удалились, не проронив ни слова. Херрел помог мне забраться в седло, а сам сел позади и обнял меня за талию. Человек, ставший мне совершенно чужим, вез меня к тем, кто ненавидел меня всей душой. Никогда еще не было мне так холодно и одиноко.

Последние часы дня прошли для меня как в тумане, но приснившееся той ночью врезалось в память навсегда.

Я бегу по лесу. Все деревья вокруг мертвы, у них скукоженные серые листья, как будто деревья умерли в одно мгновение и стали застывшими призраками самих себя. За их обугленными стволами прячутся какие-то злобные и ужасные твари… Я не вижу их, но знаю, что они – воплощенное зло и они следят за мной, охотятся на меня…

Лесу не видно конца. Я бегу, задыхаясь, цепляясь за стволы деревьев, чтобы не упасть, чувствую под пальцами их грубую кору… Впереди меня ждет ловушка, я знаю точно. Я до боли напрягаю слух, пытаясь услышать моих преследователей, – но ни малейший звук не нарушает могильную тишину. Снова и снова твержу я себе, что нужно оглянуться, посмотреть в лицо этому немыслимому ужасу, и тогда он отступит, но снова и снова мужество изменяет мне, и все плотнее обступают меня деревья-скелеты…

Я знаю, развязка близка и то, что мне уготовано, не под силу вынести никому…