Решили нести дежурство у окон. Домик-то маленький – одна комната с прихожей, зато выглядывать можно и на реку, и на улицу. Лампочку мы не включали, запалив несколько свечек и убрав их вглубь дома, чтоб снаружи не так заметно было. Когда солнце закатилось за ельник и Церковище окончательно накрыла темнота, стало чуточку не по себе. Шорохи сделались громче. Голосила ночная живность, хлопали крылья. На вой Джека будто откликался кто-то из леса.

Надолго нас не хватило. Торчать у окон оказалось страшновато – вдруг и впрямь кого за стеклом увидишь? На словах-то всё здорово, а вот на деле… Да и в сон клонило, чего уж там. Мы разбрелись по лежанкам, поболтали ни о чём и стали засыпать. О плане по убийству ведьмы никто даже не заикнулся.

Глубокой ночью меня разбудил шум. Это Арбуз проверял щеколду на двери, словно та могла спасти от настоящей ведьмы. Кажется, ему было совсем не круто. Он обернулся со свечой в руках, и полоски на его футболке зашевелились. На лицо легли неровные тени.

– Мне в туалет надо, – сообщил он. – А там темно совсем.

– Ага. И силы зла уже ждут. Видал, как крыжовник разросся? Теперь там кто угодно схорониться может.

– А тебе не надо?

– Не-а, – ответил я. Хотя мне было надо.

Арбуз замолчал. Подошёл к окну. В реке что-то плескалось, квакали лягушки. То и дело сверху долетали крики сычей.

– Надо бы ещё поленьев принести, – сказал он. – Мало осталось.

– Нормально осталось.

Арбуз вгляделся в черноту снаружи. Вздохнул, поставил свечку на подоконник и вышёл на улицу. Я с трудом сдержал смех.

Но через минуту веселье как рукой смахнуло. Арбуз ввалился в дом и тут же запер дверь. Я вскочил и спросил:

– Она?

Арбуз кивнул. Я вдруг почувствовал холодок. Такой противный, с душком сырого подвала.

– У дома дяди Славы ходит. Лампа над калиткой горит, а она… Потому Джек и воет.

Из меня словно весь воздух выбили. Ладошки вмиг вспотели.

– Тебя заметила?

Арбуз пожал плечами. Я погасил свечи и подошёл к окну. Кроме дядь Славиного дома рядом стояли только брошенные – слишком темно, чтобы чего-то разобрать. Фонари здесь давно не работали.

– Мих, зря мы, наверное…

Зашелестела трава под окном со стороны реки. Кто-то продирался через крапиву. Мы затаились. Свет в штаб-квартире давали только пунцовые угольки в печной пасти. От сильного порыва ветра задрожал дом, и снаружи потянуло гарью.

По стеклу заелозило, точно мокрым пальцем грязь стирали. Арбуз медленно отшагнул от окна. Закряхтела половица, выдавая его с потрохами. С той стороны стены послышалось бормотание. Мокрый палец уткнулся во второе стекло.

– А если Юрец прикалывается? – спросил я.

Арбуз не ответил – он тихонько подгребал к себе кочергу. Вокруг дома кто-то шнырял. Пыхтел, ворчал, дотрагивался до ставен, под его весом прогибались доски крыльца. Но дверь никто не трогал.

Всё затихло. Полная луна выкатила из-за туч, и возле дома чуть посветлело. Я подобрался к окну и разглядел на стекле черные рисунки. Какие-то символы, вписанные в круги звёзды, фигурки зверей.

– Мих, Миха…

Арбуз стоял у самой двери.

– Если вдвоем выбежим, то не поймает, да? Не поймает же?

Я зачем-то кивнул, хотя в голове уже прикидывал, кого из нас бабка Софья схватит. Арбуз был толстый, неповоротливый, но у него кочерга. Я мог вылезти из любой дырки, мог за десять минут сбегать до магазина и обратно, но у Арбуза-то кочерга. Сидеть в доме было нельзя, я будто чувствовал, что колдовские рисунки смотрят на нас из темноты. А вместе с ними смотрит кое-кто ещё.

Мы хотели выждать момент, когда зашуршит и заскребёт в другой части дома, но ведьма затаилась. Договорились вылететь на счёт три. Дёрнули дверь, припустили вперёд… и тут же наткнулись на бабку Софью. Она поднялась с земли возле крыльца, перемазанная и жуткая. Я махнул через перекладину над ступеньками, но зацепился за неё и так вывернул ногу, что боль прошлась от пальцев до самого копчика. Рухнул в кусты и застонал. А потом увидел, как Арбуз, пытаясь протиснуться между перилами и ведьмой, умудрился врезаться и туда, и сюда. Бабка Софья вскрикнула, теряя равновесие. Из её рук выпала банка, раскололась о доски, и ноги Арбуза окатила тёмная жижа. Кочерга свалилась в траву, бабка следом за ней. Арбуз подбежал ко мне, помог подняться, и мы дали дёру куда глаза глядят.