– Печально…

– Да, я знаю, что вы женаты.

– Женат.

– Вы счастливы в супружестве?

– Вполне, – улыбнулся Андрей.

Варвара Семеновна тоже улыбнулась, но глаза ее не улыбались. В этот момент они показались ему особенно холодными и какими-то колючими. Она прошла чуть вперед, цокая каблучками белых туфелек.

Перед нашим героем открылся не менее великолепный второй этаж здания с огромным залом, оформленным, как и обеденный, в стиле классицизма и рококо. Стены второго этажа были окрашены в нежно бирюзовый цвет. Здесь было много позолоты и жемчужного глянца. Огромные панно и витиеватые картуши украшали образы обнаженных нимф и сатиров.

«Да, видимо, портрет вождя на первом этаже – это не более чем китч или дань конъюнктурным традициям, – с раздражением думал Андрей. Хмель давно выветрился из его головы и ныне он взирал на все более трезво: – Большая часть этого «скромного лесного гнездышка» – не что иное, как настоящий Версальский замок. Да уж, хорошо устроились, товарищ Бронш, чиновница из Наркомпроса. И нет на вас управы. А тот, чей портрет висит на первом этаже, до вас теперь уже не доберется. А жаль. Хотя, чего это я так разозлился? Уж не зависть ли это? Смешно. Завидовать всем эти побрякушкам, глянцу и нафталину? Увольте. Как говорил Бальзак: «За каждым богатством кроется преступление»».

– Вот, здесь и находится моя картинная галерея, – продолжала ворковать Бронш, не догадываясь об экспроприаторских настроениях своего гостя. – Весь второй этаж и почти все гостиные, и комнаты для отдыха заполнены картинами лучших мировых живописцев. У меня даже есть несколько работ восемнадцатого века и одна шестнадцатого. Есть такой фламандский художник Хуан де Фландес. Одна его малоизвестная работа – это настоящий бриллиант моей коллекции. Есть несколько картин малых голландцев семнадцатого века. Франца Хальса и Яна Стена.

– Даже так? – Андрей присвистнул. – Да, у вас тут целая Третьяковка.

– Мы с братом собираем эти картины уже давно. Еще до революции я начала собирать свою коллекцию. Правда, в Гражданскую мне пришлось продать пару работ, чтобы хоть как-то выжить. Зато сейчас…

– Что сейчас?

– Сейчас все иначе, – самодовольно отозвалась Бронш. – И кроме тех отечественных фамилий, что я вам уже перечислила, а каждый из моих гостей непременно дарил мне хоть одну свою картину, у меня есть еще шедевры Левитана, Бакста, Шишкина, Серова, Айвазовского. Много кого…

– Впечатляет, нечего сказать, – отозвался Андрей, переходя словно в музее от картины к картине.

– Живопись – моя страсть. У меня и дома, в квартире на Никольской, тоже много картин, – улыбнулась Варвара. – Пойдемте лучше в мою мастерскую. Я покажу вам и собственные работы.

Виляя узкими бедрами, хозяйка вела Андрея по длинным коридорам, переходя от одного пассажа в другой. Помимо картин, в коридорах располагались старинные столики с жирандолями. Часть комнат была закрыта. Некоторые открыты настежь, и всюду присутствовало почти царское великолепие – от роскошных портьер, до старинной и дорогой мебели – все казалось Андрею почти сказочным. В одной из комнат он увидел Беккеровский рояль, отражавшийся чёрным лебедем в лаке паркета. Были здесь и комнаты, полные шкафов с книгами.

– Это библиотека моего брата, – мимоходом сообщила ему Варвара. – Помимо художественной литературы, он много читает книг по юриспруденции. А вот и его кабинет. Но он всегда его замыкает на ключ.

В одном из широких пассажей Андрей заметил шелковый диван, явно старинной работы.

– Скажите, Андрей Николаевич, а ваша жена красива? – внезапно спросила его Варвара, стараясь выглядеть безразличной.