И еще один, весьма показательный момент: на ладони ясно виден весьма глубокий порез, от складки между указательным и большим пальцем до складки с удивительным мизинцем. Явно от соприкосновения с очень острым и длинным предметом.
Глава 7
Мой разговор с умным человеком прервало сопение, пыхтение и армянские заклинания: с горы спускался Гарик.
– Что, Танюша-джан, очередное гнусное самоубийство? – спросил он, поздоровавшись и отерши трудовой пот.
– Как видишь.
– Да вижу уж. Хотя, знаешь ли, у тебя тут вполне спокойно, – заметил он.
Я насторожилась:
– Что значит «у тебя тут»? Это ты к чему? А где неспокойно, в мире вообще?
– Ну, не то чтобы прям во всем мире, но там наверху, на базе, откопали нечто подобное.
– Ну, ну?
– Да вот, я как раз подъезжаю на стоянку – и за мной наряд. Комендант, видишь ли, навоз из-под коровок сгребал да наткнулся вот на такую же, – он указал на руку, – только левую. Ну, и побежал-позвонил «сто двенадцать»…
«Ай да Максимка, умно! – восхитилась я. – Грамотно, черт подери, и весьма».
Вслух же по-женски посетовала:
– Ай, какие страсти-мордасти. А я только собиралась в саунку сегодня завалиться, а тут такое неаппетитное. Ни за что теперь здесь не останусь, гори оно…
– Ты под надежной охраной. Нам с тобой, джаночка, вообще ничего не помешает ни в саунку, ни на что-нибудь еще, – галантно заметил Гарик, не отрываясь, впрочем, от рассматривания моей находки, – ну, собственно, что и требовалось доказать. Маникюрчик тот же, форма… парная. То есть правая от левой, той, что из-под навоза.
– А, так это рука в навозе блестела? – уточнила я и тотчас прикусила язык.
– Что-что ты сказала? – переспросил он.
Пришлось признаться.
– Ну да, из-за проливного дождя почва осела плюс кроты, вот она и вылезла…
– Таня-Таня, что ты за человек такой? – горестно покачал головой Гарик. – Постоянно куда-то да влипнешь, то в навоз, то в неприятности.
– Не груби, – посоветовала я миролюбиво.
– Да ладно тебе, – отмахнулся он, – ты тут постой, позову наших.
И снова, отдуваясь и фыркая, как тюлень, пополз вверх по берегу.
Отзвонившись «нашим», Гарик спустился и сообщил, что они скоро подойдут.
– В целом да, из-под навоза блестела рука левая, к этой правой. Ну не она сама, колечко на ней, с камушком.
– Ага… а больше там ничего не было?
Гарик хмыкнул:
– Нет, более ничего. Все остальное еще предстоит найти, и я очень надеюсь, что не мне.
– Почему?
Он лишь горестно отмахнулся.
Вскоре прибыла доблестная опергруппа и сняла с нас заботы о моей добыче, отбитой у ворон. По-женски пощебетав и поохав, я получила возможность рассмотреть и левую руку – так, для общего развития. Ничего особо интересного я не увидела, за исключением очень дорогого кольца на пальце. Очень похоже на то, что белое золото и далеко не «Сваровски».
– А еще можно сказать совершенно уверенно, что это не ограбление, – заметил вполголоса Гарик, – смотри, какая гайка.
– Да уж. Ни потерпевшей, ни тем более злодею денежки считать не приходится, – добавила я, – послушай, а эта рука вроде бы того… отрублена?
– Уж, конечно, не откушена, – съязвил Папазян.
Я сделала глубокий вдох, подавляющий ругательство, и пояснила, что Гарик не так меня понял:
– Та, которую мы с воронами из карьера выловили, отделена не топором. А эта – сам смотри, вот рубец. Топор.
– А, вот ты о чем. Извини. Да, и я тебе более того скажу: топорик маленький, – протянул он, приглядываясь внимательнее, – очень качественный, острый, должно быть, «Фрискарс» или иной импортный, небольшого размера. Из тех, которые чистоплюйчики любят возить в аккуратных чехлах на природу.