От едкого разговора с женой Майклу захотелось приземлиться за столик среди «дикарей» и заказать выпить. Но подобное действо чревато: он непременно во что-нибудь ввяжется. Кто-нибудь заведет с ним разговор, и он закажет выпивку собеседнику, который воевал в тех же местах, что и он, либо где-то поблизости от тех мест, или же у того был друг, побывавший рядом с теми же местами. Ну, а потом собеседник угостит выпивкой его. После чего непременно последуют рассказы, воспоминания, размышления, новые знакомства, клятвы в нерушимом братстве. Кончится все тем, что он присоединится к параду в составе команды совершенно не знакомых людей и увидит Мемориал сквозь комфортную пелену алкогольного дурмана. Майкл не стал останавливаться и проследовал дальше.

– Спецназ навсегда! – раздался пьяный выкрик за спиной.

Через дверь служебного входа Майкл вышел на парковку отеля. В твидовом пиджаке и свитере было, пожалуй, холодновато, но возвращаться в номер за пальто он не стал. Мрачное, набрякшее тучами небо грозило дождем, но Майкла это не слишком заботило.

С улицы вверх по пандусу шли машины: номерные знаки Флориды, Техаса, Айовы, Канзаса и Алабамы, автомобили любых типов и моделей – от тяжелых «Дженерал моторс» до миниатюрных импортных японцев. Ковбой из «фольксвагена» и его дружки прибыли сюда из Нью-Джерси, Садового штата[2]. На клочке бумаги, прижатом дворником ветрового стекла «камаро», красовалась надпись: «Ты стоял у меня на пути, мать твою!!!»

На улице Майкл поймал такси и попросил отвезти его на Конститьюшн-авеню.

– Собираетесь участвовать в параде? – тотчас поинтересовался водитель.

– Совершенно верно.

– Значит, тоже ветеран, были там?

– Именно так, – Майкл поднял взгляд на таксиста. Со спины того можно было бы принять за одного из искренних, безрассудных, слегка чокнутых юношей, обреченных на отчисление из медицинского колледжа: очки в бесцветной пластиковой оправе, светло-русые волосы, нежная бледная кожа. На идентификационной табличке сообщалось, что водителя зовут Томас Страк. Засохший потек крови из огромного прыща красовался на воротнике его рубашки.

– И участвовали в боевых действиях? Типа, в перестрелке или что-то в этом роде?

– Случалось.

– Я вот всегда хотел спросить… вы только не подумайте, не в обиду вам…

Майкл уже знал, о чем хотел спросить таксист:

– Коль не хотите, чтобы я обиделся, не задавайте обидных вопросов.

– Ага, – парень на мгновение обернулся взглянуть на Майкла, затем снова стал смотреть на дорогу. – Только не злитесь, ладно?

– У меня не получится объяснить вам, каково это – убивать человека, – ответил Майкл.

– То есть, хотите сказать, вам не приходилось?

– Нет, хочу сказать, что не смогу объяснить.

Остаток пути таксист вел машину в возбужденном молчании. «Мог бы и сказать пару слов. Подпустить немного „расчлененки“, что тебе стоит? Увидеть, почувствовать, как грызет тебя застарелая вина, как шевелится в душе то жуткое упоение…» – Майкл будто читал его мысли.

«Прошлое должно оставаться в прошлом. Не стоит волноваться, ей-богу. Ты стоял у меня на пути, мать твою».

«Мне, пожалуйста, тройной мартини с „Финляндией“, со льдом, поменьше оливок, поменьше вермута, поменьше льда и, пожалуйста, то же самое моим четырем сотням приятелей, что здесь со мной, прошу вас. Они, может, выглядят странновато, но все они – мой клан».

– Здесь нормально? – предложил высадить его таксист: рядом с машиной стояла стена людей, в толпе Майкл видел флаги и баннеры, растянутые между парами шестов.

Он расплатился и вышел из такси. Через головы стоявших на тротуаре Майклу хорошо было видно происходящее. Да, собрался весь его клан. Люди, бывшие когда-то солдатами, одетые так, словно солдатами и оставались, заполняли всю ширину Конститьюшн-авеню: группами численностью до взвода, перемежаемые школьными оркестрами, они нестройно шествовали по улице. Горожане стояли на тротуарах и смотрели, как колонна следует мимо, – они одобряли то, кем те были в прошлом и что сделали. Люди смотрели и аплодировали. До сих пор, вдруг пришла в голову Майклу мысль, он сопротивлялся тому, чтобы окончательно поверить в реальность этого парада. Здесь не было торжественного кортежа с серпантином и лимузинами на Пятой авеню, как при возвращении из Ирана освобожденных заложников