– Я не прошу вас разделить мое чувство ответственности, – сказал Биверс. – Но было бы неплохо, если бы вы перестали вести себя, как дети малые.

– Да как я, черт возьми, могу поехать в Сингапур?! – заорал Конор Линклейтер. – У меня нет денег даже на то, чтобы прокатиться вокруг своего квартала! Последние я потратил на проезд сюда, блин. Я сплю на диване в номере Тины, потому что мне не по карману отдельный номер на встрече с боевыми друзьями. Давайте серьезно, а?

Конор тотчас ощутил неловкость за то, что сорвался при Майкле Пуле. Он слишком быстро разозлился – так всегда случалось, когда он превышал свою норму спиртного, – и сейчас ему захотелось все объяснить, не выставляя себя еще большим дураком.

– Да я к тому, что… Ладно, я придурок, я не должен был так орать. Просто я… не такой, как все вы, парни, я не врач, не адвокат и не индейский вождь, я на мели, черт, и если прежде был частью старой бедноты, то теперь я часть новой бедноты[26]. Я элементарно без гроша.

– Положим, и я не миллионер, – сказал Биверс. – Несколько недель назад я уволился из «Колдуэлл, Моран, Моррисси». Серьезных причин тому было немало, но факт в том, что я нынче безработный.

– Брат твоей жены выдал тебе «розовый листок»[27]? – удивился Конор.

– Я сам подал в отставку, – ответил Биверс. – Пэт – бывшая жена. Между мной и Чарльзом Колдуэллом возникли серьезные разногласия. Как бы там ни было, зарабатываю я не больше, чем ты, Конор. Однако я выторговал себе довольно приличный «золотой парашют» и с большим желанием одолжу тебе пару тысяч долларов беспроцентно, вернуть которые сможешь тогда, когдабудет удобно. Полагаю, это поможет тебе.

– Я бы тоже помог, – сказал Пул. – Не скажу, что готов прямо на все, но думаю, что разыскать Андерхилла особого труда не составит. Он же должен получать авансы и авторские вознаграждения от своего издателя. Может даже, ему пересылают письма от поклонников. Уверен, один телефонный звонок – и мы узнаем адрес Андерхилла.

– Я, наверное, сплю, – сказал Пумо. – Вы трое умом тронулись?

– Ты же первый вызвался ехать, – напомнил ему Конор.

– Я не могу бросить все и выпасть из жизни на месяц. Мне надо рулить рестораном.

«Тина, похоже, и не заметил, в какой момент ситуация вышла из-под контроля, – подумал Конор. – Ладно, какого черта, Сингапур так Сингапур!»

– Тина, ты нам нужен.

– Себе я нужен больше, чем вам. Так что давайте как-нибудь без меня.

– Если останешься в стороне, будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

– Господи, Гарри, завтра утром все происходящее тебе будет казаться хохмой в духе Эбботта и Костелло[28]. И что, черт возьми, вы собираетесь делать, даже если когда-нибудь найдете его?

«Пумо хочет остаться в Нью-Йорке и продолжать играть в загадки с Мэгги Ла», – подумал Конор.

– Там видно будет, – сказал Биверс.

Конор навесным броском отправил пустую пивную бутылку в мусорную корзину. Не долетев трех футов и отклонившись от цели, она улетела под комод. В какой, интересно, момент он перешел с водки на пиво? Или, начав с пива, перешел на водку, а затем – обратно на пиво? Конор пригляделся к бокалам на столе, пытаясь определить, какой из них его. И вновь трое друзей, словно группа поддержки, подбадривающе смотрели на него, и Конор пожалел, что его бросок не попал в корзину. Философски подойдя к решению, он плеснул на несколько дюймов водки в ближайший стакан, после чего зачерпнул горсть кубиков льда из ведерка и плюхнул их вдогонку.

– Итак, за «С» – поднял он бокал в последнем тосте. И выпил. – За «И». За «Н», за… «Г». За «А»…