Лорка плюхнулась на живот и выглянула над обрывом. Внизу бурлила река, так яро, что водяная пыль долетала до лица. Страж висел, уцепившись за корень. Подтянулся, попытался упереться ногами в стену обрыва, но камни сыпались. Ему никак не удавалось ухватиться так, чтоб поднять себя повыше. Сухое дерево трещало. Не будь не Среброликом лат, все бы вышло, но латы были. Тогда Лорка, вцепилась в бугры корней, свесилась над пропастью и потянулась к Стражу.

Тот, цапнув когтистой перчаткой корень, выбросил навстречу Лоркиной руке свою, с длинными белыми пальцами, и этими пальцами обхватил запястье, а Лорка, как смогла, вцепилась в ответ. У нее едва пуп не треснул, когда элфие едва не всем своим весом на руке повис. Но тут не выдержал корень. Лорка успела увидеть, как расширились глаза Стража, и кувыркнулась с обрыва вслед за ним.

***Для любопытных***
[1] Элефи́ — дитя, ребенок.
[2] Тан каан — дословно прерванное время, конец; считается просторечным и используется как ругательство.
[3] Здесь и далее стихи автора.
[4] А́ста ин ха́шши — ругательство.
[5] Сечень —февраль.

* * *
Когда зацветет терновник,
Ты выйдешь ко мне босая.
Зарею распустишь косы.
Росу по траве бросая,
Спешит туманное утро.
Луна от тепла тает,
Сыплет луга перламутром.
Сонное солнце сияет
Румянцем на нежной коже.
И все, что для счастья нужно,
Однажды случится может,
Когда зацветет терновник.
Алех Ке́сенен из Ве́дере, перевод с элфиенʹрие,
отрывок из баллады «Тёрн и полынь»,
книга сказаний и баллад «Песни Детей Весны»

6. 5. Река

5.1. Река / Эйстиʹмелн[1].

А если какое постигнет тебя страдание,
душевное или телесное, … не впадай в отчаяние.
Уложения Хранителей

Гонец прибыл в Лотин так поздно, что наместнику Хашету тенʹВарта, пришлось выйти, как был, в наброшенном на ночную сорочку стеганом халате. Седые на висках темные волосы тен’Варта топорщились над ушами, делая его похожим на всклокоченного филина.

— Что за навье проклятие, — ворчал мужчина, спускаясь по лестнице из коридора, разделяющего жилую и служебную части ратуши. Шлепанцы так и норовили сползти с босых ног. В холле стоял невозмутимый типус в мундире краевого сыска, один из тех, что уехали обоз разоренный смотреть.

— От ан’халте Верея, — сказал прибывший и передал костяную трубку с посланием.

Наместник сковырнул восковую пробку, мизинцем достал свернутый лист, щурясь, прочел, кивнул сам себе.

— О решении велено доложить дознавателю тен’Фиризу, — подал голос гонец.

— Передай, каратели выйдут утром.

— Каан даэро. Время возмездия. — вместо прощания произнес сыскарь и неслышно выскользнул прочь.

— Каан даэро, — вполголоса повторил за ним наместник, и, чуя, как по позвоночнику ползет озноб, осенил себя серпом.

* * *
Лорка не думала, что падать в воду может быть так больно. Обожгло, оглушило, закрутило и поволокло. Единственное, что она чувствовала – рука элфие на запястье, сомкнувшиеся капканом пальцы. И дышать! Дышать! Но кругом вода, ледяная, как зимой в проруби. Как летом может быть такая холодная вода? Мелькнула перед глазами красная лента, руку дернуло, и пальцы разжались, а потом Лорку швырнуло вверх и приложило о камень так сильно, что схваченный жадно воздух тут же вышибло из груди. В глазах сделалось темно и будто светлячки заиграли. А потом просто темно.

В себя она пришла от того, что ее колотило. Плоский камень, на который ее выбросила река, был у самого берега. И там же, у берега, лежал Страж. Лицом вверх. Спокойная здесь вода стояла над ним, глаза были закрыты, стелилась по дну коса с почти расплевшейся красной лентой. Еще одна лента, яркая, как рябина, вилась от макушки и таяла. С бока тоже тянуло алым. Рассеченная щека почти не кровила и оттого выглядела страшнее.