Как Алёна ни старалась, переубедить Тоню у неё не получилось. Та даже сама удивилась своему упрямству и устойчивости. Ведь обычно она к подруге прислушивалась. Да что там? Порой послушно делала, что Алёна ей говорила.

Иногда же действительно это оказывалось самым лучшим. А иногда легче было согласиться, чем бесконечно спорить.

И вдруг – упёрлась и сделала по-своему.

Но и Алёна идти с ними в батутный парк наотрез отказалась. Так и заявила:

– Нет, Тонечка, даже не уговаривай.

Правда Тоня её особо и не уговаривала, просто утром позвонила, уточнила – могла же подруга за ночь передумать. Не передумала. Поэтому на улице Тоня появилась одна. А Мишка уже торчал посреди двора, на детской площадке.

Увидел Тоню, вытащил из ушей наушники, убрал в карман, а когда она приблизилась, зачем-то глянул ей за спину, в сторону дома, и спросил:

– Ещё ждём?

– Зачем? – озадачилась Тоня.

– А как же? – воскликнул Горячев, добавил со значением: – Алёна же.

– Не, – Тоня мотнула головой, – она не идёт.

– Ясно, – заключил Мишка. – А я думал, всё-таки соберётся. Но… – задумчиво насупился и не договорил.

Тоня внимательно уставилась на него, предположила:

– Так ты из-за неё меня пригласил?

И почему-то обида кольнула. Или разочарование, что ли. Но сразу спрятались, пристыжённые.

У Горячева тут, возможно, трагедия, а ей… Что, кстати, ей? Неприятно? Так как всё на самом деле затевалось не ради неё, а ради подруги?

– Ты хотел, чтобы именно она пошла? – осторожно уточнила Тоня, напомнила тихо и сочувственно: – Так у неё же Дима есть.

Мишка пробормотал сбивчиво:

– Я… я… – Потом всё-таки вывел достаточно твёрдо: – Нет. Совсем не из-за этого. Не из-за неё. – Пожал плечами, пояснил: – Просто вы всегда вместе. Я думал, она тебя одну вообще никуда не отпускает.

Ха! Тоня фыркнула возмущённо, прожгла его взглядом, поинтересовалась въедливо-сладеньким голосом:

– Ты это, Мишенька, шутишь? Или хочешь меня обидеть?

Горячев опять растерялся, проговорил, запинаясь:

– Я… не хочу. Тонь, правда не хочу. Я… – и снова замолчал.

– Миш, да что с тобой? – поразилась Тоня.

Это точно он? Или, может, брат-близнец? О котором Горячев никогда не рассказывал. Которого скрывал специально вот для таких моментов: если вдруг понадобится обещание выполнить, а никак – другие срочные планы возникли, и не разорваться.

Полный бред, конечно, и на самом деле никакого брата-близнеца у Мишки нет, но его и правда не узнать. Настолько непривычно и необъяснимо, что Тоню саму уже тянуло смутиться.

Но тут Горячев словно очнулся, пришёл в себя, произнёс:

– Ничего. Всё нормально. – И кивнул в сторону дороги: – Идём.

«Меркурий» располагался совсем недалеко, можно дойти пешком и проехать две остановки на любом проходящем мимо троллейбусе или автобусе. Мишка там, похоже, тоже не редко бывал, не только на фуд-корте, в кинотеатре, и в магазинах, но и в том самом батутном парке. По крайней мере с парнем-инструктором, который сидел на пластиковом стуле возле выстеленной матами акробатической дорожки и сверху наблюдал за тем, что творилось внизу, он обменялся рукопожатием, как с хорошим знакомым.

Не считая его, девушки за кассой, и папаши, не отходившего от совсем маленькой дочки, Тоня с Мишкой оказались здесь самыми взрослыми. А все остальные – мальчишки лет по десять-двенадцать. Но Тоня всё равно чувствовала себя не слишком комфортно.

В голове невовремя всплыли все сказанные Алёной слова. Не про «вонючая и потная» – здесь, кстати, душ имелся, а полотенце Тоня тоже на всякий случай прихватила – а про «несерьёзно» и «обезьянок».