- Как прошли переговоры с Лизой? - поинтересовалась я безмятежно. - Обсудили всё, что хотели?

Нацепив футболку, я повернулась к мужу и посмотрела на него с искренним интересом. И когда он принял деловой вид, даже мысленно поаплодировала тому, как Бирюкову удаётся держать лицо.

- Да, обсудили. Я сейчас спущусь к дочери и с ней погуляю. А ты отдыхай.

Он вновь подошёл ко мне и небрежно мазнул колючим поцелуем по моей щеке. А мне вдруг захотелось плакать. Обнять себя руками и реветь в три ручья, потому что это уже был конец всему, хоть пока я ни о чём вроде как «не знала».

Кирилл ушёл, и я разом обессилела и обмякла. Пришлось даже поспешно устроиться на постели, потому что ноги стали ватными, а я вся превратилась в желе.

Итак, решение мною было принято. Я дождусь сегодняшнего вечера и, если окажется, что муж продолжит тянуть резину, попросту выдам ему всё, что будет на душе. Ну а дальше… Дальше всё, господа присяжные заседатели. Это будет окончанием моей семейной жизни, которая длилась уже десять лет.

И которая была, как мне казалось, слишком идеальной. Но, как выяснилось, всё хорошее имеет свойство завершаться.

Так что придётся с этим просто смириться. Другого выхода у меня нет…

Лиза уехала, а Бирюков взял на себя все заботы о дочери. Он словно отбывал повинность за то, что собирался сделать с нашей семьёй. И заранее нагружал себя тем, что впоследствии станет ему безыинтересным.

Может, я себе это придумала - кто знал? Но именно это чувство меня и охватило. И чем больше я думала об этом, тем острее становилось сожаление, что ради какой-то шлюхи, которая, ко всему, его ещё и предала, Кирилл готов отказаться от нашей малышки. Как же он станет чувствовать себя, долгое время находясь вне Вероники? Муж не станет видеть, как она растёт… Не будет участвовать в её жизни и взрослении полноценно. Разве его предстоящая измена стоит того, чтобы добровольно отказаться от самого настоящего чуда?

Когда Бирюков всё же уложил дочь на ночной сон и пришёл ко мне в спальню, я поняла, что именно сейчас и услышу то, о чём уже знала досконально. И что стало моей частью, интегрировавшись в душу, которая разбилась на острые осколки.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил Кир деловито.

Причём таким тоном, каким это делают профессионалы в области медицины.

- Со мной всё хорошо, - ответила я и даже дыхание задержала как перед прыжком в воду с высокой скалы.

А может, даже и не в воду, а в самую настоящую пропасть, которую разверз собственными руками мой любимый муж.

- Мы можем поговорить? - уточнил Бирюков, и мне захотелось лишь одного.

Закрыть уши руками и ответить, что я даже слышать не хочу ничего. Ни сейчас, ни впредь. Но вместо этого я ответила зазвеневшим от внутреннего напряжения голосом:

- Конечно, можем.

И попыталась улыбнуться. Может, всё окажется не таким, как мне привиделось днём? И Кирилл просто спросит меня о какой-нибудь ерунде, ведь сейчас так странно и несвоевременно будет получить его признания в том, что он уходит к другой.

А бывает ли вообще своевременность у таких новостей?

- Давай присядем, Варя…

Я ощутила физически, что Бирюков начинает нервничать, хоть и очень старается этого не показывать. Но когда столько лет живёшь с человеком, учишься считывать почти любую его реакцию.

- Давай, - просто ответила и практически рухнула на край кровати.

Вцепилась в него обеими руками, расставив их по сторонам от напряженного, словно тугая струна, тела. Но и это не помогло - казалось, что земля под ногами уплывает, а я - плыву вместе с ней.