С 1994 по 2006 год я содействовала благополучной репатриации шестидесяти четырех похищенных детей, разбросанных судьбой по всему миру: из Гонконга в Колумбию, из Австралии в Ливан, из Англии в Малайзию, из США в Австралию, из Франции в Новую Зеландию через Австралию, из Аргентины в Иордан, из Швеции в Австралию, из Финляндии в Бельгию, из Ирландии в Индонезию, из Сингапура в Канаду, из США в Таиланд, из Англии в Гаити, из Палестины в Париж. И это не окончательный список.

В зонах действия Гаагской конвенции б́ольшая часть дел, в которых я принимала участие, разрешалась быстро и профессионально. Однако там, где затрагивались интересы граждан США, дело зачастую стопорилось. В Америке не существует федеральной юрисдикции, распространяющейся на внутрисемейные отношения, в большинстве штатов не хватает судей, знакомых со спецификой законов о семье. Один и тот же судья из Теннесси может рассматривать дело о наложении штрафа за неправильную парковку автомобиля и дело о похищении ребенка с вывозом его за границу. Подобные дела требовали огромных финансовых и временн́ых затрат от взрослых, но дороже всего обходились детям, застревавшим в подвешенном состоянии, не имея возможности пустить корни.

Следующая страна, в которой чаще всего возникают сложности с исполнением Гаагской конвенции, – Франция. Там, чтобы помешать репатриации похищенного ребенка, судьи чаще всего пользуются положениями 13 А и 13 В конвенции. Изначально эти положения были созданы для того, чтобы защитить ребенка от физического, сексуального и эмоционально неблагополучного влияния, которому он мог подвергаться в стране своего проживания, и должны были воспрепятствовать его возвращению в ситуацию, которая могла оказаться для него потенциально опасной. Французы же любят трактовать «благополучие» как интеллектуальную стимуляцию и доступ к культурному наследию.

«Зачем мне отправлять ребенка, который наполовину француз, в страну, напрочь лишенную изысканного культурного наследия (это об Австралии) и знаменитую лишь кенгуру, пляжами и фермами? – спросила меня однажды французская судья. – Франция – колыбель интеллекта и искусств, родина Вольтера».

А теперь замените Австралию любой другой страной – Америкой или Канадой, Великобританией или Германией – и вы увидите, как сложно бывает добиться исполнения гаагского соглашения в стране, где судьи, выходцы из среднего класса, имеют право ставить свое личное мнение и предрассудки выше благополучия ребенка.

«Пустые объятия» работали успешно, и мои достижения на ниве защиты прав похищенных детей были оценены, во всяком случае я так расценила приглашение выступить на Международной конференции по семейному законодательству, посвященной похищению детей их родителями. Получалось, что я уже перешла в ранг экспертов и больше не могла считать себя жертвой. Я всегда буду искренне благодарна Аластеру Николсону, верховному судье Семейного суда Австралии, который рисковал, настаивая на включении меня в списки выступающих на этой конференции. Я никогда не смогу отблагодарить его за оказанное мне доверие, потому что именно оно наставило меня на путь, изменивший мою жизнь и наполнивший ее новым смыслом.

Я так нервничала перед первым публичным выступлением, что не могла есть почти сутки. Мою презентацию открывал аудио– и видеомонтаж из коротких высказываний детей, ставших жертвами похищений. Их изображения проецировались на экран за моей спиной. Публика не смогла остаться равнодушной к тому, как детские голоса указывали на провалы в правовом аспекте похищений.