И такой нерадушный прием ему оказали и в остальных домах, которые Смит успел посетить. Везде его посылали туда, откуда он явился, закрывали прямо перед носом двери, а одна старуха даже чуть не окатила ему ноги кипчтком прямо из кастрюли.

«А чего ты ждал, приятель, от тех, кто живет в такой дыре? По ним же видно, что дикие, невоспитанные, ни здрасте, ни до свидания. К черту таких клиентов, пусть Роджерс со своим сынком сам таскается по захолустьям, пусть получают по шее от их жителей, а мне жить еще охота», – рассуждал про себя Оскар, попивая чай за стойкой в местной харчевне. Он находился в Бладвуде всего час, а уже проклинал поселение и всех людей, осевших в нем. Желания бродить и обивать бессмысленно пороги у него пропало, и решил, что сегодня же, не дожидаясь вечера, уедет.

– Что забыл в наших краях, сынок? – послышался хриплый голос.

– Что? – коммивояжёр поднял голову и уставился на владельца харчевни. – А, да вот, – он указал на объемный саквояж, – по делам у вас.

– Чего продаешь-то хоть?

– Серебряные столовые приборы чудеснейшей работы, таких даже у самой королевы нет, – начал распинаться мужчина по привычке, но тут же осекся и махнул рукой. – Кхм, да что-то народ у вас какой-то не такой, даже не слушает, что им предлагают.

– Эээ, парень, не смеши людей, кому твои погремушки здесь нужны, ты ж не в городе и тут нет на каждом углу всяких избалованных белоручек. Не туда явился.

– Это я и так знаю, – тихо огрызнулся Оскар и уткнулся взглядом в чашку.

– Хотя-я, – медленно произнес мужик, будто вспоминал что-то, – живет неподалеку в леске одна семейка, вроде как обеспеченная, сами ухоженные, дом дорогой, большой, трехэтажный аж, – расписывал хозяин заведения, – можешь до них прогуляться, вдруг там повезет. Люди с деньгами и наверняка собирают всякие дорогие безделицы, как твои ложки и вилки, за которые точно смогут заплатить любую сумму.

Смит мгновенно оживился, почуяв, что там уж всяко выгорит, если его не обманывают, конечно. Расспросив поподробнее, как пройти до особняка, Оскар торопливо расплатился за чай и покинул харчевню, прикидывая в уме, что и сколько продаст.

– Та-ак, главная дорога… Какая еще главная дорога? Тут и дорог-то приличных нет, одна грязь. Эта, что ли? – мужчина брезгливо посмотрел на широкую тропу, которая убегала по возвышенности в глубь леса, глянул на свои новые ботинки и, вздохнув, двинулся вперед.

Мокрая земля чавкала под ногами, налипая на обувь и вымазывая ее. Оскар, ежась от холода, вышагивал по дороге и высматривал особняк среди деревьев, которым, казалось, конца и края нет, и эта прогулка могла затянуться. Однако вскоре показавшаяся железная ограда с настежь открытыми коваными воротами красноречиво говорила об обратном. Коммивояжер неспешно прошел под аркой и окинул ее взглядом, удивляясь тому, что хозяева вот так оставили ворота распахнутыми, будто их совсем не заботило появление незваных гостей. На ограждении и на самой арке красовались красные ленты, сушеные и свежие венки из листьев, веток и каких-то мелких невзрачных цветов.

– Зато никаких проблем, а то поди докричись тут до кого, – бормотал мужчина, оглядывая запущенные угодья, за которыми чуть подальше виднелся высокий каменный особняк.

С обеих сторон дорогу обступили густые сухие кустарники, сцепившиеся меж собой голыми скрюченными ветками. Землю под ними укрывал ковер из мокрой перегнившей листвы вперемешку с грязью и поломанными веточками – тут явно не следили за порядком. Чуть дальше шли садовые посадки и все тот же беспорядок из наваленного мусора из куч листвы, каких-то дощечек, оборванных перепачканных в земле лент. Хоть Оскару и не было особого дела до чужих хозяйств, но он все же не удержался от того, чтобы не возмутиться вслух. И тут же, словно отозвавшись на голос чужака, громко раскаркались вороны и, потревожив спящие деревья, с шумом вылетели из леска и пронеслись прямо над головой мужчины. Тот только и успел, что слегка присесть и наклонить голову, чуть прикрыв ее рукой.