Я могу понять Яковлева, эти бумажки… его батя разрабатывает Аккорда полжизни и вряд ли станет жертвовать хоть чем-то ради кого-то вроде меня. Соль в другом, Борька мог просто выставить Людку, а не тянуть время, которого было и так немного. Но он целенаправленно перешел черту, приняв сторону отца. А какая сторона моя? Теперь я уже не знаю.

- Сань, там Марат пришел, - мама заглянула в комнату, и я поднялся с кровати.

Лукьянов завалился почти сразу, протягивая руку, и сел на стул у письменного стола.

- Ты как? Красавец, по тебе и не скажешь, что били.

- Была хорошая реабилитация, Людка поставила всех на уши.

- Что делать думаешь?

- В плане?

- У тебя должок перед папой, он с тебя не слезет.

- Пошли на балкон, покурим.

Мы выходим под осенний ветер, вытаскивая сигареты.

- В общем, Петр Викторович просил меня ввести тебя в курс дела. Ты теперь со мной, - ударяет кулаком в плечо, - мы во всем содействуем Гризли, я вас еще познакомлю…

- Думаю, - тру скулу, - мы уже знакомы…

- …короче, дело маленькое и нешумное, оформим тебя в несколько кооперативных точек, на легальную зарплату.

- И в чем подвох?

- Платят в семь раз больше, - пропел Лукьян, - собирать дань - это правильно, но лучше делать это на законных основаниях. Аккорд аккуратист, ему мелкие проблемы с ментами не нужны. Крупные тоже.

- Это все?

- Ну несколько раз в месяц берешь ребят и проезжаешься по точкам, по выходным бывает работенка в «Сапфире» или «Глобусе».

- А что в «Глобусе»?

- Там казино, - Маратик растянул губы в улыбке, - можно, кстати, сходить покутить, а то ты после больнички помятый весь.

- В другой раз.

- Слушай, знаю, что мутно все и желанием ты не горишь, но спрыгнуть уже не выйдет.

- Я понимаю, - киваю, выдыхая дым.

- Сань, взбрыкнешь, Людку подставишь. Она за тебя перед Аккордом…

- Я в курсе, - сквозь зубы.

То, что Марат пытается давить на чувство справедливости, похвально, но я и без него знаю, что заварил это сам, как и подставился. Но смысл сейчас даже не в этом, я подставил не только себя, но и сестру, кинул тень позора на мать, поэтому и должен отвечать.

Людка уже давно мне все объяснила, в самый первый день в больничке, поэтому лечение Маратика ни к чему. У меня нет выбора, а может быть, и не было никогда.

- Тогда жду тебя завтра в «Сапфире» в десять. И да, ты сейчас под особым присмотром, за тобой будут следить, контролировать каждый шаг, и некоторые попытаются вальнуть, ты прирезал одного из наших…

- Твоих тоже?

- Не неси чушь, суть ты понял. Будь аккуратнее.

Киваю, и Лукьянов сваливает. Стискиваю зубы, выбрасывая окурок в жестяную банку, висящую на краю перил, и возвращаюсь домой.

Следующие три месяца я врубаюсь в работу, приходя к выводу, насколько все это мерзко. Показуха морали и законности, на деле же издевательства над слабыми. Мы крышуем людей, которых, по сути, сами и обворовываем, в некоторых случаях превращаем в куски кровавого мяса. Стараюсь держаться подальше от подобных вспышек агрессии новых собратьев. Эта отморозь готова на все ради собственного удовольствия, они играют в благодетелей, наслаждаясь причиняемой болью.

Большую часть времени стараюсь ошиваться в «Сапфире» или же «Глобусе». В основном  в первом, как ни странно, но там находится то, что интересует и меня, - дела ресторана. Башка у меня варит, и с цифрами я дружил всегда. Этот факт, конечно, не проходит мимо Аккорда, и он лично назначает мне встречу, здесь же.

Не знаю, что поистине я испытываю к этому человеку, знаю одно - лютая ненависть ходит по пятам, выкручивает руки, но сейчас я не могу ничего сделать. Сделать, чтобы не подставить свою башку под плаху или близких под удар. Я выполняю ту работу, что мне велят, и ненавижу себя за это. Слабость и никчемность - то, с чем я себя ассоциирую сейчас. И больше ничего. Я слабак и трус, неспособный исправить ситуацию, где выход лишь один - стиснуть зубы и работать.