- Не сметь? Серьезно? Я два года думал о том, когда тебя увижу. А теперь ты говоришь мне не сметь? – повышает голос.

- Мы дружили, ты не должен был обо мне так думать. Не должен!

- А кто это решает? Ты? – подтянул меня на себя, не давая вырваться. - Я о тебе думал, когда спал, жрал, когда бегал эти гребаные марш-броски. Постоянно перечитывал твои дурацкие письма и ждал дня, когда тебя увижу.

Он говорит громко, вплотную притянув меня к себе. От его слов и хвата мне становится страшно. Чувствую себя жалкой в своих попытках отстраниться.

- Отпусти. Саша, отпусти, - очень тихо.

Доронин прикрывает глаза, разжимая пальцы.

- Странная у тебя, Баженова, дружба или ее отсутствие, - достает сигареты, - когда ничего не чувствуют, так не смотрят, - прикурил.

- Как?

- Так, как это было на даче, когда на мне висла Анфиска.

Я ничего не ответила, лишь пригладила волосы, и немного вырвалась вперед. Сашка шел следом, курил, я чувствовала запах дыма и совершенно не знала, что делать дальше.

Мы вышли на дорогу вдвоем, шли прямо около часа, прежде чем проезжающая машина притормозила у обочины. Доронин перекинулся с водителем парочкой слов, и тот с энтузиазмом подбросил нас до города, не переставая болтать о жизни.

До дома все еще оставалась пара километров, а Сашино присутствие вгоняло меня в краску и какой-то странный стыд. Я шагала по тротуару и смотрела себе под ноги. Мы завернули за угол нашего двора, где и начался настоящий кошмар.

Доронин сориентировался первым, оттолкнул меня подальше, прежде чем вышедшие из стоящей посреди двора машины парни кинулись на Сашку. Завязавшаяся драка вогнала меня в оцепенение, я оторопела ровно до момента первого удара. Самый высокий и крепкий из этих уродов с размаха ударил Сашу битой в живот. Доронин согнулся пополам, падая на колени. Но им было мало, я слышала глухие звуки, от которых, возможно, ломались кости, видела кровь. Они, матерясь, повалили его на землю, продолжая пинать. Тяжелые замахи кулаков приходились по всему корпусу, и я заорала как ненормальная, кинувшись туда, за что получила хлесткая затрещина по голове и упала на траву. Тот, кто это сделал, со смехом и маниакальным азартом подтянул к себе за лодыжки.

Он смотрел больными, холодящими внутренности глазами. Нож-бабочка в его руке умело коснулся моей щеки, а пальцы начали расстегивать джинсы. Я застыла, боясь пошевелиться, от ощущения холодного металла. Слезы затуманили обзор, внутри что-то оборвалось, слова застряли в горле. Я не могла даже кричать, меня окутал паралич страха. Его грязные лапы содрали с меня куртку и прижали спиной к земле. Острое лезвие опустилось на шею, пробежало по ключице и поддело футболку у живота.

- Оставь ее, - громкий голос сверху, - валим! Это еще не все, урод! – плюется в Сашкину сторону.

Я сжалась, а ублюдок отстранился. Нож исчез, как и вся троица. Я не сразу смогла подняться, лежала, чувствуя стекающие по лицу слезы, а взгляд бегал по двору. Что это было? Сглотнув и посмотрев на Доронина, я встала на четвереньки и поползла туда.

- Саш? – всхлипнула, переворачивая его на спину, и резко отдернула руку, пугаясь его окровавленного лица.

Доронин.

На автомате отталкиваю ее за свою спину, получая первый удар. Силы неравны, я пытаюсь что-то сделать, быстро сообразить во всем этом хаосе, но ножи, биты и три бугая - слишком сложная задачка. Удар под дых, когда ты напрочь лишаешься воздуха. Невозможно ни вздохнуть не выдохнуть. Меня ведет именно в тот момент, когда они добивают, вынуждая упасть на землю. Группируюсь, чтобы минимизировать последствия ударов, слышу Маринкин крик, злясь что она вообще дала о себе знать. Все происходит слишком быстро, выплевываю кровь, открывая глаза. Шайка пропала, словно их никогда здесь и не было. Как ни странно, но во двор никто не вышел, упираюсь ладонью в холодную землю, чтобы подняться, но как итог чувствую головокружение вперемешку с прикосновениями.