– Но, почему? Откуда они? – водитель не понимал.

– Оттаял, пес, – сказал Сашка, – вот они и проявились в тепле. Теперь его здесь не возьмут. Поехали обратно в спецтравму. У него будто чечетку отбивали на роже!

– Козел! – непонятно кому сказал водитель.

Еще один час прошел в мрачном молчании. По заявкам радиослушателей передавали французскую песню Дизаэрлис «Вояж, вояж».

(из детектива Смертельный вызов»)

В «лихие» девяностые все крутились, как могли, чтобы как-то заработать. Сотрудники «скорой» – не исключение. Кто договаривался с хроническими больными ходить, уколы делать. Особенно внутривенные пользовались большим спросом, потому что поликлинические сестры обычно не умели. Кто запойных пьяниц капельницами лечил – выводил из запоя.

Фельдшер Люся Шкребко, подрабатывавшая некоторое время в наркодиспансере, занялась кодированием алкоголиков с помощью серьезного препарата, который обычно использовали в анестезиологии во время операций. Препарат этот на пять минут блокирует всю мышечную работу, включая дыхание. Хирургам это свойство нужно, чтобы во время операции не возникало гальванического эффекта и обнаженные мышечные волокна от прикосновений металла не дергались.

Наркологи же разработали методику, которую назвали «кодированием» с помощью… вот тут мнение специалистов разошлись, потому что начинается полнейшая импровизация и каждый «дует» свое, чем заковыристей будет сочинение о чудодейственном импортном и очень дорогом препарате – тем эффективнее окажется лечение алкоголика.

На самом деле Люся препарат доставала в реанимационных отделениях за бутылку коньяка или коробку конфет.

Препарат Люсей переименовывался в швейцарский «Прохиба бибитор», что с латинского переводится как «стой, алкоголик!», и теперь самым главным было убедить клиента в безотказности лечения.

В диспансере и наркологических клиниках для этого разыгрывается целый спектакль с «профессорским» осмотром, важными консилиумами и непременным присутствием анестезиолога-реаниматолога во время процедуры.

Люся эту интермедию называла шаманством и усмехалась – «Разве что в бубен не колотят!». Но сама этим же занялась, когда решила исправить ошибку природы.

«Ошибкой природы» Люся называла себя, потому что, имея идеальную фигуру, она от Создателя, словно в насмешку, получила совершенно обезьянье лицо с оттопыренными ушами.

Это порождало в ее душе острейший когнитивный диссонанс и даже мысли о самоубийстве, которые жизнерадостная Люся мужественно отгоняла. Она решила бороться. В «Институте красоты» ее осмотрел пластический хирург и объявил – за все придется заплатить пятьдесят тысяч долларов.

Именно это толкнуло Люсю перестать иронизировать в адрес наркологов и лично взяться за «шаманство», потому что с каждой процедуры, на двоих с напарником она рассчитывала получить не меньше трех тысяч заветных зеленых американских денег.

Из этой суммы она планировала две тысячи брать себе, одну отдавать напарнику.

Однако, с напарником дело обстояло плохо – точнее никак. Найти доверенного человека в эпоху «всеобщего одурения», как назвала «победивший капитализм» в России Люся, оказалось нелегко. Всем хотелось делить выручку пополам, а не один к двум. Банальная алчность встала поперек Люсиных планов.

И вот на подстанции появляется фельдшер Иван Тупицин, которого заведующий определяет в бригаду к Люсе.

Скромный и правильный комсомолец, тоже пребывающий в когнитивном диссонансе от гибели СССР и непонимании, как дальше жить, Иван, Люсе очень понравился. Он вообще нравился девчонкам. Одной сокурснице в медучилище даже удалось Ивана на себе женить. Иван – человек ответственный и патологически верный. На подстанции к нему относились как сказочному дурачку, который обаятельный, талантливый и добрый везунчик.