Тави легко крутанулась на подоконнике и в мгновение ока оказалась в комнате. Прошла по-хозяйски к креслу, забралась на него с ногами.

– У тебя есть натуральный сок?

– Только кофе и чай, – покачал я головой, плотно закрывая фрамугу. – Еще какао Чебика.

– Ладно, давай какао.

Кофе она терпеть не могла. Я протопал на кухню, секунду подумал: может, сварить Тави настоящий? Но тут же решил, что обойдется, сыпанул в кружку порошка, залил молоком и поставил в микроволновку. Через две минуты торжественно внес горячую порцию быстрорастворимого суррогата.

Тави уже стояла перед полкой, забитой мультифорами с презентациями моих проектов, разглядывала портрет Чеба, который я сделал месяца три назад. На нем Чебик держался за руки с гамадрилом Ираклием, большим краснопопым самцом с шикарной седой гривой. Они были почти одного роста, но Ираклий, который родился всего на полгода раньше Чебика, уже вошел в половозрелость и даже имел небольшой гарем.

У меня екнуло сердце: неужели Тави заинтересовалась сыном?

– Какой внушительный самец, – сказала она, услышав шаги, и мое сердце вернулось на место.

Ничего в этом мире не изменилось, Тави рассматривала не Чеба, а Ираклия.

– Он еще очень молод, но в нем чувствуется потенциал.

Я поставил горячую кружку на подставку, связанную из мелких ракушек, которая, завалялась еще со вчерашнего дня на столике у кресла. Чеб играл с ней, так и бросил.

– Уволь меня от твоих мнений по поводу всевозможных самцов, – пробурчал, передергиваясь от возникшей перед глазами картины.

Тави в страстных объятиях с Ираклием. Придумается же такое…

– У него и без летавиц прекрасный гарем. И вообще…С тех пор, как ты разорвала отношения, твоя личная жизнь нас не волнует.

– С тех пор, как ты отпустил меня, – с нажимом уточнила летавица, возвращаясь в кресло.

Она пригубила какао и сморщилась:

– Захар, это такая дрянь…

– Всегда есть возможность найти что-то получше вне этой квартиры, – жестко парировал я. – Итак, чем обязаны? Тебя не было…

Я прикинул в уме.

– Три месяца.

Она не услышала мое саркастическое замечание. Вернее, услышала, но не обратила ровно никакого внимания.

– Я тут подумала…

Бог ты мой! Тави подумала…

– Люди ведь должны платить алименты, так?

Сразу понял, к чему она клонит. И понимание это было… нехорошее.

– О… Дай угадаю. Пришло время распродаж?

– Ближе к делу, – она опять нисколько не смутилась. – Я пришла за алиментами.

Слово «алименты» она выговаривала очень старательно. Видимо недавно, но добросовестно выучила.

– Тави, Тави… – я устало опустился в свое привычное компьютерное кресло.

Оно всегда меня успокаивало и примиряло с действительностью. В данный момент – с лицом бывшей. Как ни крути, матерью моего ребенка.

– Алименты платят детям. Понимаешь? Тот, кто не живет с ребенком, отдает свою долю на его питание, одежду, развлечения… Вовсе не наоборот.

– Мужчины платят женщинам алименты, – упрямо повторила Тави. – Так мне сказали. Ты мужчина, я женщина. Ты должен давать деньги на содержание. Я могу обратиться в суд.

Только судебных разбирательств мне не хватало! Представляю летавицу в нашем областном отделении… Но с нее станется, а расхлебывать последствия этого визита – мне.

– Я и так тебе даю деньги, – сложно было не повысить голос.

Только сопящий в соседней комнате Чеб удерживал меня от того, чтобы не наорать на эту совершенно обезбашенную летавицу.

– Не всегда и мало, – нагло заявила Тави.

– Сколько есть, – парировал я. – Ты в любом случае все спускаешь на шмотки. Питаться тебе желательно, но не обязательно. Высыпаешься ты только на деревьях, так что проблемы с жильем у тебя до снегов не актуальны. Даже на транспорт тратиться не нужно – в пределах города ты прекрасно передвигаешься на своих крыльях. Все, чего тебе не хватает, это шмотки и всякая дребедень в виде сумок. Но, несмотря на это, я из хорошего к тебе расположения, даю столько, сколько у меня есть.