Булочки. От мысли о выпечке живот предательски заскулил.

– Я не заслужила такой обед.

– Вика, – он тяжело вздохнул, развернул к себе и сжал меня в объятиях.

В нос ударил запах одеколона, и я невольно прикрыла глаза. Этот древесный аромат с оттенком цитрусовых всегда ассоциировался у меня с безопасностью и покоем, а они – с Антоном.

– Ненавижу этот день, – проскулила я в его куртку, чувствуя, что воздух заканчивается.

– Знаю, – он крепче прижал меня к себе и покачал из стороны в сторону как дитя.

– Ты меня сейчас задушишь!

– Нет уж, ты слишком изворотливая для этого. Ну что, пойдем? – он выпустил меня из объятий и потащил прочь с кладбища.

Город уже утонул в белой перине, а снег и не думал останавливаться. Мы с Антоном забрались в нашу любимую кофейню голодные и промерзшие. Стойка ломилась такими же озябшими людьми. Повсюду растянулись розовые гирлянды, сердечки и другая романтическая атрибутика. Точно. День всех влюбленных.

– Вон, наш столик освободился. Беги занимать. Что тебе взять?

– На свое усмотрение.

Я протиснулась между парочками, по дороге стянув с себя огромный белый пуховик, и плюхнулась на мягкий стул у стены. Столик удачно располагался возле окна. Мне нравилось любоваться видом отсюда. Длинная улица со всевозможными магазинчиками тянулась в обе стороны от кофейни. Обычно в каждом окне горели гирлянды, но сегодня сердца облепили каждое стекло. Розовые, красные, бордовые, вишневые, даже оранжевые! Люди помешались на этом празднике, от того и так тошно.

В этот день особенно одиноко не только из-за Алины. Мне 20. Единственные отношения продлились всего несколько месяцев. Он меня бросил, а я и рада была. Не до того. Учеба душила, я зашивалась, да и не любила его. Все к лучшему. Но иногда становится тоскливо и хочется человеческого тепла, нежности, чувств…

– Опять заскучала?

– Ой, вечно ты подкрадываешься.

Антон набрал охапку еды и теперь пытался аккуратно разложить ее на столе. Салаты, пита, пирожные и кофе перемешались перед нами. Несколько минут мы молча жевали обед. Еда здесь потрясающая. С наслаждением доедая второй пончик, я оглядела друга. За последние пару лет он подкачался, возмужал. На скулах проступила жесткая щетина, а вот волосы по-прежнему торчали ежиком во все стороны.

– Как Злата? Рутина не душит?

– Да ты знаешь, все ровно, – Антон пожал плечами, собрал мусор со стола, и перед нами осталось два кофейных стаканчика.

– Ровно хорошо или плохо?

– Вик, у меня все отлично. Ты бы лучше о себе подумала. Неужели никто не приударил в универе?

– Медикам не до любви. Единственное, о чем они мечтают – это сон.

– И ты тоже?

– Особенно я. После нескольких бессонных ночей они сдают зачеты, а я – нет, но у меня нет другого выбора, – я прижала к себе стаканчик, в надежде, что его тепло прогонит печаль.

Антон прижал ладонь к щеке, тяжело вздохнул и уставился на меня ледяными глазами.

– Выбор есть всегда.

– Нет.

– Вика!

– Не хочу об этом говорить.

Метель начала затихать, но дело свое сделала. Не дороги, а снежные реки, по которым плыли сугробы вместо машин. Город сдался под натиском стихии и спрятался под снежную шубу. Мысли вернулись к кресту.

– Мы стали реже видеться, – Антон не сводил с меня взгляда. Я чувствовала это левым виском.

– Знаю, – прошептала я, ныряя глазами в стакан. Утонуть бы в нем полностью.

– А знаешь, почему?

– Я дожила до второго курса и…

– Нет.

Короткое, резкое слово рассекло воздух. Я оторвалась от капучино и уставилась на друга.

– Неужели ты думаешь, что у меня действительно есть свободное время, и я прячусь от тебя?