– Эта реальность никуда не годится, – загадочно произнес он. – Все это надо переписать…

Анжеле стало стыдно, она смотрела на его уходящую спину и чуть было не позвала его. Нет, она не позвала его…

Несколько оставшихся безмятежных дней Анжела провела в кресле, как и несколько предыдущих.

Каникулы закончились и общага была снова заселена. День приезда отметился несчастьем: второкурсник выпал из окна и сломал себе пятки…

В институтском коридоре третьего этажа, напротив деканата, Анжела увидела обновленную доску почета, вернее, одно лицо, чернобелое его воспроизведение, оно выделялось среди прочих угрюмоторжественных лиц хотя бы тем, что владело легкой улыбкой. Гладкопричесанный чуб поймал блик фотографической лампы, подробно запечатлел ламповый силуэт, казавшийся электрически желтым, несмотря на двойную сущность бромистого серебра.

Этого человека Анжела выделила еще в сентябре, он ходил по коридорам всегда не один – с друзьями или с какой-нибудь лялькой. Анжела видела его примерно раз в неделю, два раза встречала в холле общежития, последнее время стало вполне ясно, что и он заметил ее – при встречах их взгляды соединялись. Анжела обрадовалась фотографии – теперь она сможет видеть это лицо, когда захочет… В конце дня ей встретился Андрюша, он сдержанно и серьезно приветствовал ее.

– Кто такой Мэлор? – спросила она у Мыши, соседке по комнате, когда та приехала, опоздав на день, из своего Харькова.

Мышь вскинула глаза. Мэлор оказался другом Стаканского.

– Кто такой Стаканский? – терпеливо спросила Анжела.

– Хо! – удивилась Мышь. – Все Солнышко знает, что на той неделе ты выставила его за дверь. Глупенькая, скажу я тебе…

Мышь, курсом и годом старше Анжелы, мягко отчитала ее за незнание элементарных в институтской программе вещей. Мэлор и Стаканский были двое едва ли не самых известных в МИРЕУ, причем, первый славился светлой головой, победами на олимпиадах и т. п., а второй – разгильдяйством. Почему-то они дружили…

– Кто такой Мэлор? – спросила Анжела у Лизы, с которой сидела вместе на лекциях и, можно сказать, дружила.

– Бабник, – строго сказала Лиза. – Неужели он к тебе не приставал?

– Нет еще, – сказала Анжела, досадуя на собственное «еще». Больше она никому не задавала вопросов…

Раз утром, в первое воскресенье семестра, Анжела наблюдала с высоты футбольный матч: один игрок в яркокрасном трико был ловчее других, он летал в снежном вихре, неотделимый от столь же красной точки мяча, казалось, на него играет не только своя, но и вражеская команда.

– Мэлор, – иногда, если никого не было рядом, тихо произносила Анжела, радуясь заморскому звучанию имени, его произвольно управляемой длительности:

– Мэ-лтр-р…

Случайно, из проходящего по коридору чужого разговора, она узнала, что Мэлор бывает у Леры, ее сокурсницы, и стала чаще заходить к ней, взялась консультировать Леру по начертательной геометрии. События развивались по какому-то желанному сценарию: уже в ближайшую субботу у Леры были гости, дым стоял столбом, таинственно горели свечи, человек, сидевший в самом темном углу, бархатным голосом представился: Мэлтр…

Вскоре он удалился, Анжела так и не успела разглядеть его лица, оно было темным выразительным пятном, еще оставались сомнения, но на другой день Анжела курила одна в коридоре, увидела в конце коридора того, с фотографии, он шел, весело глядя на нее издали, шел именно к ней, приблизился и бархатным голосом вчерашнего Мэлора заговорил.

Мэлор Плетнев был человеком удачи. Предметы мира любили его: манекенно льнули к его торсу серый галстук, серые жилет и пиджак; темно рыжий портфель искусственного крокодила был весел в его бледных сильных руках, несколько уменьшаясь в размерах, когда хозяин бодро хватал его за подставленную ручку.