– Доброго вечера, – произнёс мужчина и скользнул равнодушным взглядом по нашей маленькой компании. Боги знают, каких сил мне стоило не спрятаться под одеяло. – Серая, пришли в себя? Как самочувствие?

– Уже лучше, спасибо, – пробормотала я и добавила: – И вам совсем не обязательно сидеть у моей кровати.

– А я и не собирался сидеть у вашей кровати, – произнёс куратор. – Тут достаточно места, чтобы я нашёл себе место. Тайфун?

– Да, мастер, – Дарен вскочил с табурета и вытянулся.

– Можешь быть свободен. Иди, отсыпайся, завтра продолжим поиски.

– Да, мастер, – произнёс парень и взглянул на меня. – Спокойной ночи, Лика.

– Спокойной ночи, Дарен, – улыбнулась ему и с тоской проводила взглядом до двери.

Ночь обещала быть длинной.

Куратор, совершенно не обращая на меня внимания, снял куртку и повесил её на крючок. Затем подошёл к столу и налил в стакан лекарство.

– Пейте, Серая, – равнодушно произнёс он, возвращаясь к столу и поудобнее устраиваюсь на шатком стуле – опёрся спиной о стену, вытянул ноги и закрыл глаза.

Быстро выпив противную настойку, я честно попыталась уснуть. Отвернулась к стене, закрыла глаза и… ничего. Сердце бешено стучало в груди, а щеки вновь запылали, но только в этот раз не от жара. Я прислушивалась к каждому шороху и звуку, но было тихо. И эта тишина давила и мешала уснуть.

– Не получается? – внезапно тихо произнёс Обсидиан, и я едва не подпрыгнула на месте от неожиданности.

– Что, простите? – переспросила я, поворачиваясь и прижимая простынь к груди.

Он так и не сдвинулся с места, даже глаза не открыл, но я уверена, что не ослышалась, куратор разговаривал со мной.

– Я говорю, не получается уснуть?

– Нет. Наверное, выспалась уже. И так целый день пролежала без дела.

Снова тишина.

А я не знала, что в данный момент будет лучше – поговорить или сделать вид, что сплю? Но куратор всё решил за меня.

– Видений больше не будет, – тихо произнёс мужчина.

– Почему?

Не то чтобы я переживала по этому поводу, но хотелось всё-таки знать причину.

– Твоя лихорадка, – пояснил Обсидиан и выпрямился. – Эльяр ошибся, это не простуда. Я уже видел подобное.

– У пустынников.

– Да. Когда послушник не справляется с даром, данным ему Богами, он перегорает, лишаясь всего. Там это считается великим горем.

Не могла сказать того же самого о себе.

– Значит, больше никаких навязчивых картинок?

– Нет.

– И транса в вашем присутствии? – не успокаивалась я.

Но его ответ был всё так же категоричен:

– Нет.

– Ясно.

Я даже вздохнула от облегчения. Вот только радость моя длилась недолго. Это, конечно, хорошо, что новых видений я больше не увижу, но что делать со старыми? И вопрос номер два: Обсидиан тоже видел что-то подобное, раз узнал про пряди? Нет, он же сказал, что так делать не может, значит, это был кто-то другой. Но разве я так важна? Почему ему рассказали, да еще так достоверно описали, что он сразу понял, что это я?

Сердце вновь сжалось от страха и осознания того, что я много чего еще не знаю. И я была не совсем уверена, что хочу это знать.

– Эти сны ничего не значат, – не выдержав волнения, произнесла я, не зная, кого хочу убедить в этом – себя или его.

– Конечно, – откликнулся куратор совершенно спокойно.

Это равнодушие задело. Даже обидно стало на мгновение. Но этого промежутка времени хватило, чтобы я быстро выпалила:

– И вы мне совсем не нравитесь.

Произнесла и застыла, ожидая ответной реакции.

А он…

Он взял и рассмеялся.

Никогда не слышала, как куратор смеётся. Мы с ним для этого мало знакомы и почти не общались. Если подумать, я раньше даже улыбку не видела. Презрительные смешки не в счёт. Думаю, он вообще редко смеётся, характер не тот. А тут вдруг взял и расхохотался. Причём так заразительно, что я с трудом смогла сдержать ответную улыбку.