- Твоя мать предала меня самым гнусным образом! - выпалил Зигвальд, строго глядя почему-то на меня.

Нет, ну а я-то тут причём? И вообще, в семейных проблемах, как и в любых других конфликтах, никогда не бывает виноватым кто-то один – это базовая аксиома любого психолога. И для того, чтобы мирно разрулить конфликт, нужно сесть и честно признать свои ошибки, а не свалить всё на одного и отрубить ему голову. Точнее ей.

Илья в ответ на его заявление вскочил и изо всех сил завопил:

- Не-ет!

- Да! – жёстко отчеканил король, а я не выдержала.

Подскочила, схватила за руку этого венценосного дебила и потащила в кусты. Сама не знаю, как у меня получилось, но я смогла сдвинуть его с места! Он явно не пылал желанием подчиняться, но всё равно шёл.

Я оглянулась, увидела, как Урлух обнял Илюшу, порадовалась, что хоть кто-то сейчас находится в адеквате, и продолжила свою миссию по вколачиванию азов психологии в варварские мозги.

Не факт, что получится, но попытка – не пытка.

- Вы любите свою мать? – задала ему главный вопрос, едва мы отошли достаточно далеко.

Тот аж оторопел. Потом сузил глаза, сложил руки на груди и высокомерно ответил:

- Она была достойной женщиной, прекрасной королевой и никогда себе не позволяла не только изменить моему отцу, но даже подумать в эту сторону!  

- Окей, скажи мне, когда ты был маленьким мальчиком, тебя волновал вопрос супружеской верности? Не торопись с ответом, - прервала его желание поскорее возразить. – Вспомни: тебе семь лет, ты играешь в солдатиков и прочие игрушки, слушаешь мамины сказки на ночь, подозреваешь ли ты, что вообще из себя представляет супружеская жизнь?

- В семь лет я уже два года жил в школе с другими детьми и виделся с родителями один раз в неделю. И да, понятие верности нам вбивалось с самого раннего детства.

Нифига себе! С пяти лет он жил в какой-то там школе? И даже ночевал? Нет, ну что за варвары!

Вдохнув-выдохнув, из последних сил сдерживаясь, чтобы не высказаться насчёт местных порядков, я ухватилась за самую простую мысль: половое просвещение.

- То есть ты понимал, что значит измена жены мужу? – и так многозначительно посмотрела, чтобы у него не осталось сомнений, что именно я имею в виду.

- Нет, конечно, но какая разница? – его глаза уже метали молнии.

- А вот такая. Одно дело ударить кого-то мечом или кинжалом, а то и вовсе отравить – это довольно легко объяснить ребёнку, но не постельные нюансы.

На его лице отразилось недоумение. Почуяв прогресс, я продолжила:

- Ты ведь ему не объяснял, в чём дело. И сейчас не сможешь, разве что на уровне: она поспала в постели с другим дядей. Для него это довольно эфемерное понятие, он не поймёт в чём именно здесь предательство – слишком мал. А ещё возникает вопрос соразмерности наказания. Всё-таки поспать с чужим дядей, - я намеренно говорила по-детски, чтобы подчеркнуть ту пропасть, которая лежала между преступлением и наказанием, - это не причинить какую-либо физическую боль. В ответ ты мог бы поспать с чужой тётей, а может даже и спал.

- Нет, - нервно оборвал меня Зигвальд. – Я – истинный армариец, мы храним верность нашим жёнам.

- Пока они живы, ага, - не удержалась от сарказма. – Но тогда откуда у вас этот варварский закон?

- У нас не оговорена отдельно супружеская измена. Есть просто понятие измены и наказание за неё: казнь.

Здрасти, приехали! Вот это уравниловка! Сравнили, блин, попу с пальцем!

И тут раздался дикий визг. Мы не сговариваясь бросились к поляне. Первым бежал Зигвальд, словно танк тараня ветки кустов. Единственное неудобство было в том, что из-за его широченной спины ничего не было видно.