Вопрос, но Алек не ждёт ответа. Следующее, что раздаётся в раскалённой добела от напряжения тишине – звук приглушённого выстрела. Он и сам бы не поверил, что когда-то сотворит подобное, но ощущая внутри ярое ликование, понимает, что в какой-то момент ему всё равно было суждено перестать притворяться порядочным.

Тот раздирающий вопль, который следует за выстрелом, невозможно вынести с хладнокровным лицом. Но только не Алеку, не обращающего вообще никакого внимание на врезавшийся в него взгляд друга, продолжая спокойно наблюдать за действиями лаборанта. Марко не ожидал от него подобного – срыва, что только предвещал начало ужасного. Того момента, когда переходишь какую-то допустимую черту, и становятся все цвета чёрными: нет ни плохого, ни хорошего, нет никаких уговоров совести, что правильно, а что нет; есть только цель и прямой путь к ней.

Парень скукоживается на полу в муках, одичало воя, как раненное животное. Ничего не ожидавший Марко от растерянности даже забывает удерживать ногой лаборанта, отходя от него назад. Но взгляда тоже отвести не в состоянии. Он знает, что такое яд гибрида не понаслышке, поэтому какая-то часть него немало сочувствует парню. Правда, ничего не может возразить, видя в действии, насколько эффективным оказывается метод Алека.

Парень так быстр, что ни один из них не успевает нормально разглядеть сверкающей маленькой штучки, что тот выуживает из нагрудного кармана и сразу же приставляет к кровоточащей ране. Алек бросает взгляд на часы. Он просчитался: двадцать две секунды и парня нет. На двадцать третью раздаётся брякающий звук металла о металл – пуля изъята, но это уже никак не поможет мёртвому лаборанту, распластавшегося на полу в неестественной позе. Зато поможет Дамьяну, а значит, итог должен оправдать принятое им решение. Поэтому Алек не тратит время на рассуждения и на попытки отыскать в себе хоть что-то, что должно сожалеть о содеянном.

Не сожалеет, и нечего искать то, что они забрали у него вместе с Леной.

Не бросив и взгляда на так и стоящего на месте друга, Алек выуживает из окровавленной руки металлическую штуку, похожую на ювелирную лупу, только плоскую и вытянутую. К выпуклой округлости пристала использованная пуля, – уже незаполненная до краёв жидкостью, и если прибегнуть к улучшенному зрению, можно увидеть крохотное отверстие, откуда очень медленно высвобождается яд.

– Это что-то вроде своеобразного магнита, – едва слышно рассуждает он больше для себя, чем для Марко.

Ему не хотелось бы испытывать этот странный предмет на родном брате, который уже, можно сказать, одной ногой переступил порог смерти, но выбора нет – каждая секунда промедления стоит приближения второй ноги к этой необратимой черте. С усилием отодрав кровавую пулю, Алек отбрасывает её в сторону и тут же встаёт, поспешно отыскивая входное отверстие, и не мешкаясь подносит магнит к ней. Несколько секунд ничего не происходит, тишина накрывшая помещение, словно напичкана газом, так и просящим чиркнуть спичкой.

Ещё секунда.

Две.

Алек так сосредоточен на ожидании, что понимает, что перестал дышать, только когда резко втягивает воздух, вздрогнув от выводящего из оцепенения звука, ударяющейся пули. Магнит немного отбрасывает влево. Алек сглатывает и проводит ладонью по лицу, прежде чем взять приспособление в руку. Возможно, единственное, что он должен делать сейчас – ожидать, когда Дам придёт в норму. Но он не в том состоянии, чтобы проявлять стойкую непоколебимость, поэтому переводит всё внимание мыслей на изучение предмета, пытаясь понять, что тот из себя представляет. Проверив первую попавшуюся железку, убеждается, что дело здесь далеко не в магнетизме.