Маленькую старую часовню, как и само кладбище, посещали очень редко, даже служки не было, чтоб вовремя сметать пыль и паутину по углам.

Мэйвин прошёл первым, от чуть тлеющей лампады засветил несколько недогоревших свечей. Неровное от сквозняков пламя помогло разглядеть выступившие из мрака изображения Спасителя и Богородицы. Коленопреклонённая святая Анна Благосердечная получала благословение, смиренно склонив голову и кротко улыбаясь.

Ангус пронёс Эйнарда на руках до самого возвышения перед алтарём.

– Мне нужно пойти привести мула и ещё… ещё найти свой посох. Ты подождёшь меня здесь? Не хотелось бы оставлять его одного. Он может прийти в себя…

– И что мне с ним делать? – растерялся Ангус.

– Ну, вы же с ним родня, как-никак. Найдёте общий язык.

Мэйвин ушёл, а Ангус постоял ещё немного с таким видом, будто не знал, куда себя деть.

Отлично, ничего не скажешь. И почему он решил, что может о чём-то просить тебя? Так уверен, что ты останешься сторожить его мальчишку? Что он так важен для тебя?

Но ведь он же твой сын! Это, вроде бы, должно хоть что-то значить. И это из-за него ты лишился большей части своей магической силы. Он потому так и силён, что в нём твоя сила. Твоя! Не правильнее ли тогда будет вернуть своё? Выпить его – и всё!

Ангус решительными шагами к мальчишке приблизился. Тот так и лежал, как его уложили, укрытый плащом Мэйвина до подбородка. Глаза закрытые, чуть запрокинутая светловолосая голова и кровь на виске. Порядочно он приложился. Так может и примориться, в себя не приходя. И такая сила зря пропадёт! Никому не достанется.

Ангус всматривался в чужое ему лицо чужого мальчика и не испытывал к нему никакого родственного чувства.

Маги обычно никогда не заводят семью. Кто захочет добровольно делиться своей силой пусть даже и со своими родными детьми? Правда, может случиться и такое, что никто из потомков не унаследует дар от отца и останется простым смертным. И значит, точно так же, как и все вокруг, умрёт от старости.

Нет, всё-таки магу проще быть одному или же с себе подобными, чем связывать себя узами родства и видеть потом, как умирают родные, дорогие ему люди.

Когда она забеременела, ты поразился этой новости настолько, что даже не знал, – так и не придумал! – что делать. Эта беременность явилась полной неожиданностью для тебя. Одно дело – красивая женщина, другое – ребёнок от неё. И сейчас вот он, перед тобой. Он даже как будто похож на неё, на принцессу Жастин. Ей, несмотря ни на что, всё-таки удалось дожить до родов. Кто-то, выходит, помогал ей после того, как ты сам помог бежать своей женщине из дворца и из Столицы. А потом её мальчишка каким-то образом попал к Мэйвину. Твой мальчишка! Твой сын!

Ты можешь потребовать его у старика. Зачем ему, старому, этот мальчик? Чему он может его научить? Да и обратить его он тоже не сможет. Ему же запрещено. А для меня он самое то. Даже если просто держать его при себе, его сила будет питать постоянно. А, в крайнем случае, можно и выпить. Тут уж никто винить не посмеет. Это ж как долг назад вернуть, да ещё и с процентами.

От каменных стен церкви было как будто ещё холоднее. Ангус поплотнее плащ на себе запахнул, отвернулся. Мэйвин что-то уж слишком долго. Куда он там запропастился? Одному в темноте и в тишине было нехорошо как-то, и тоскливо, и тягостно. И мысли всякие пустые и нехорошие в голову лезли.

А может, Бог с ней, с этой обузой? Зачем ещё заботу о мальчишке на себя взваливать? Подумаешь, сын! Одному проще и привычнее как-то. Но ведь такая сила мимо. Разве можно добровольно отказываться? Потом жалеть будешь, что не воспользовался моментом.