Бросив последний взгляд в зеркало и убедившись в том, что в ее собственных глазах светится решимость, она открыла дверь туалета. Она знала, что теперь готова познакомиться со своей новой группой…

Рука в черной перчатке нервно постукивала по кейсу. Сквозь затемненные стекла «ягуара XJ» просачивался неясный свет, представляя глазам искаженную и бледную реальность. Элегантный кузов авто отделял его от внешнего мира, держал на расстоянии от настоящей жизни.

Максимильен Вог посмотрел на часы марки Calibre de Cartier Chronograph, стоимостью более десяти тысяч евро, подаренные отцом на тридцатилетие (роскошные подарки компенсировали нежелание, а может, и неумение выразить отцовские чувства). Он все же решил позволить себе пробный сеанс в группе Романы Гарднер. Разумеется, он бы с бо́льшим удовольствием согласился на индивидуальное занятие, но молодая женщина смогла быть настолько убедительной, что он согласился. Максимильен Вог внял ее здравым аргументам, оценив мягкую, но настойчивую манеру, с которой Романа Гарднер противостояла ему. Короче говоря, он решил попробовать. Если его участие в этой программе сможет наконец успокоить Жюли и положит конец настойчивым проискам его верной помощницы Клеманс, то это стоит того. Хотя, с другой стороны, необходимость вписать эти занятия в его и без того перегруженное расписание здорово раздражала: он не любил зря тратить время.

– Еще далеко, Дмитрий?

Шофер, не теряющий хладнокровия ни при каких обстоятельствах, ответил нейтральным тоном: нет, недалеко, месье может не беспокоиться, на свое свидание он прибудет вовремя.

Максимильен Вог был далек от того, чтобы прийти в восторг при мысли о сеансе по избавлению от поведенческой бюрнерии. По правде говоря, сама концепция его немного пугала. Он не знал, на какую территорию ступал. Кроме того, ему было неприятно при мысли о том, что придется выставить себя на всеобщее обозрение перед посторонними людьми, хотя он и признавал, что ему есть над чем поработать, поскольку да, он был склонен к этой самой бюрнерии.

С удивлением он отметил, что нервничает. Он, и вдруг нервничает! Такие реакции в принципе ему не свойственны. По своей природе он не был ни впечатлительным, ни тем более нервным. Ему случалось проводить встречи на высшем уровне, и при этом он не ощущал никакого беспокойства. Не ему ли в детстве прожужжали все уши, что нервозность – это проявление слабости? В его семье все были сильными, передавая это свойство характера от отца к сыну. С младых ногтей его, можно сказать, обрядили в доспехи, и не могло быть и речи о том, чтобы демонстрировать свои эмоции либо же позволить себе реагировать на эмоции других. Сильный человек должен культивировать в себе некое подобие ящерицы: сохранять хладнокровие и решать все проблемы с высоко поднятой головой. И если, в силу обстоятельств, ему придется сбросить хвост, он должен тут же отрастить новый. Его так воспитали, и он не видел оснований для того, чтобы меняться. Но измениться – именно этого они все от него требуют.

В сотый раз он посмотрел на электронное письмо, полученное вчера от Sup’ de Burnes, подтверждающее его участие в тренинге:

«Мы рады видеть вас на первом занятии, которое состоится в нашем офисе 18 октября в 18 часов. Добро пожаловать в Sup’ de burnes! Поздравляем вас с вступлением в программу по личностному самосовершенствованию!»

Поздравляем… Он не понимал, с чем тут можно поздравлять. Участие в этой программе нарушит хорошо отлаженный механизм его жизни, собьет ритм, который задавала необходимость решения множества вопросов. Как руководитель он должен ставить глобальные цели, следить за перемещением громадных капиталов и управлять человеческими ресурсами… Стоит ли вообще ввязываться?