Годовщину Нантского эдикта отметили и в ЮНЕСКО. По этому поводу в Париже состоялись торжества, в которых приняли участие руководители Франции, включая президента Жака Ширака, и представители всех религиозных общин страны.

Ширак не преминул отметить, что вся история Франции – это «долгая история того, как мы учились нелегкому искусству жить вместе». Нантский эдикт до сих пор учит этому искусству. Он преподал французам, сказал президент, несколько важных уроков. Первый – Франция сильна, когда она не разъединена. Второй – государство должно уметь брать на себя ответственность. Кроме того, это урок искусства управлять, урок прагматизма и разумной политики, урок терпимости, иначе говоря, основополагающие принципы Французской республики.

Поразмышлять о Нантском эдикте и нам полезно. Россия все же учится демократии, хотя в этих европейских университетах прав и свобод человека ей всегда было неуютно. И не потому, что Россия никогда не могла понять сути этого предмета. Демократия всегда у нас трудно воспринималась, потому что в социальной реальности России она никогда не имела шанса пустить корни в силу своей абсолютной для нашего исторического климата экзотичности. Это все равно, что учить папуаса подледному лову либо обучать эксимоса готовить лягушку в белом вине. Для того, чтобы учение такого рода пошло на пользу, нужно папуаса переселить хотя бы в Подмосковье, а эскимоса – на худой конец в Калифорнию. У нас же, как всегда, торопятся. Демократию не изучают. В нее не вживаются. Ее вводят. Указами. Декретами. Заявлениями типа «Россия теперь – демократическая страна!» И даже редакционными статьями, авторы которых спешат уверить своих работодателей, что с демократией у нас все в ажуре. Между тем дело это долгое. И, как показывает пример Франции, нелегкое, даже далеко не всегда популярное. Демократия не укрепится ни в одной стране только законодательным путем. Она должна стать образом мышления нации. А граждане страны, как точно сказал Ширак, должны научиться жить вместе. Этому же учатся века. История Нантского эдикта – тому подтверждение.

Нантский эдикт при всей своей ограниченности и недолговечности, действительно, был предтечей Всеобщей декларации прав человека, светского характера французского государства и современного экуменизма. Генрих IV, подписывая свой эдикт, конечно, не мог установить равенство вероисповеданий во Франции того времени. Главенствующей религией оставалась католическая. Король мог быть только католиком. И тем не менее это был один из самых важных шагов французского государства к религиозной и политической свободе. В условиях абсолютизма у этого документа, конечно, было больше противников, чем сторонников. Давить «еретиков», иначе говоря инакомыслящих, было чем-то вроде французской национальной охоты. И лишать убежденного правоверного этого права далеко не всегда безопасно даже в наши времена, как показывает история XX века. А уж в ту пору и подавно. И даже просвещенные короли вынуждены были в своих заботах по становлению демократии делать скидку на невежество и нетерпимость своих подданных.

Эммануэль Ле Руа Ладюри, член Французской академии, считает, что французское протестантство, вступив в борьбу с католицизмом где-то в 1550 году, положило начало идеологической борьбе между французами, которая впоследствии воплотилась в противостояние правых и левых. Из лона протестантства, по его мнению, вышло французское Просвещение, идейно подготовившее Великую Французскую революцию, а затем и современное французское левое движение, в то время как консерваторы вышли из католицизма и в нем остались. По-своему правоту академика подтверждает тот факт, что среди лидеров социалистов немало протестантов: экс-премьер-министр Л. Жоспэн, бывший министр обороны П. Жокс, бывший премьер-министр М. Рокар, мэр Страсбурга К. Тротман и др. Да и такие классики французской литературы, как Андре Жид, тоже принадлежали к протестантам.