А она, неожиданно, отказала. Спокойно и уверенно. Закрылась, отвернулась и уставилась на свой бокал.

Это было сродни второму удару.

Ему не отказывали. Никогда. И, уж, тем более, не при таких обстоятельствах.

Он навис над девчонкой, пытаясь понять, действительно ли ему не послышалось или она просто набивает себе цену? Пытаясь побороть совершенно иррациональное желание перекинуть её тонкое, гибкое тело через плечо и утащить к себе, чтобы наказать за ту бурю эмоций, которую она вызвала. Накинуться на эту тонкую щею, прокусить нижнюю губу.

Но вместо этого незнакомка сама накинулась на какую-то молоденькую блондиночку.

Максим упустил её от неожиданности, поверив и не поверив одновременно. Он выскочил на улицу следом, но девчонок уже не было.

И как то вечер сразу поблек.

Он даже не стал задерживаться в клубе; позвонил своей любовнице и отправился к ней, надеясь забыться под умелыми ласками. Вычеркнуть из головы странную встречу, которая, по логике, вообще не должна была взволновать взрослого опытного мужчину.

Но она взволновала.

Покрыла тонкой пленкой недовольства все его дальнейшие действия. Как-будто в его жизни вдруг что-то появилось, а потом это у него за-брали. И этого стало не хватать.

Наверное, отказ – первый отказ в его жизни – и инстинкт охотника, помноженный на его собственный дар, выразился в таких странных реакциях. Он так полагал.

Но девушку из клуба забыть не смог.

И когда увидел её, выходящую из университета, чуть ли не под ручку с Никитой, поймал себя на мысли, что готов подраться с собственным сыном.

Теперь он знал, кто она. Пусть и ведет себя как пугливая лань. Пусть предпочитает женщин – в чем он сомневался. Пусть отбрыкивается всеми конечностями – он вышел на охоту и не отступит, пока не рас-пробует, что ему преподнесла судьба.

Новый груз подвернулся очень вовремя. И теперь у него появился вполне реальный повод познакомиться с Владой поближе.

Вла-ада-а…

Максим потянулся в кресле и удовлетворенно улыбнулся.

Лети, лети птичка. Он уже приготовил силки.

– Археология… она не про смерть, а про жизнь, – я обвела взглядом аудиторию, радуясь внимательным, заинтересованным взглядам. – В месте, где люди никогда не жили, почти невозможно что-либо найти. Здесь могут попасться лишь предметы, утерянные случайными «прохожими» – и эти находки крайне редки. Но когда возникает поселение, картина меняется. Первые же поселенцы строят жилище. Если оно деревянное, то при строительстве остаются щепки, хворост, солома, глина, которые втаптывают в землю. Из этого дома потом выметается мусор, рядом бросают кости или разбитую посуду. Ремонтируют стены. Иногда дом сгорает – а это уголь и пепел. Или же жилище вовсе раз-бирают, чтобы построить новое, более добротное. Идут годы, десятилетия. Столетия. Грязь и пыль, новые мостовые, утерянные и забытые ве-щи, дождь и снег, люди, войны, а главное, время скрывают все эти наслоения. Уровень земли на поселении повышается с каждым годом, незаметно для человеческого глаза. Он растет около замков, существовавших века, и около недолговечных хижин. Ничто не может само по себе уйти в землю – ни маленькая вещь, ни брошенное бревно, ни храм…Так образуются культурные слои – исторически сложившиеся системы напластований. Вот этой жизнью, этими культурными слоями и занимается археология, полевая, в том числе. Изучает слои и их взаимодействия; рассматривает деятельность в ретроспективе.

– Но ведь это не точно? – раздался голос с задних рядов. – Особенно, когда нет письменных свидетельств?